Сосуд порока. Гиляровский и Станиславский - Андрей Станиславович Добров
— Странно, — сказал Станиславский, — мне казалось, что наши революционеры, несмотря на все эти покушения, это просто какая-то группка интеллигенции…
— Это не так, — печально отозвался Слободянюк. — Революционеры в России воспитываются в Германии и Британии. Там существует мощное коммунистическое движение, которое борется с империализмом. И с русским империализмом в первую очередь, потому что Россия, разгромив Наполеона, стала европейским жандармом. И даже проиграв Крымскую войну, быстро сумела восстановить свое влияние. Европа просто боится нас. И правильно боится.
— Да, — нехотя кивнул Станиславский, — помните, как у Гоголя заканчивается первый том «Мертвых душ»? Когда писатель говорит о России, как о птице-тройке? «Летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».
— Они не хотят сторониться, — стукнул кулаком по столу полковник Слободянюк. — Именно поэтому жандармов и бросили на борьбу с революционерами. А уже контрразведку решили полностью отдать Генштабу. Все равно ему вести борьбу с японцами. Хотя, если честно, в России действительно много шпионов из разных стран!
— Например, англичане, — процедил я и яростно взглянул на Жулькина.
— И англичане, а как же! — парировал «городовой».
— До англичан я сейчас дойду, — вздохнул Слободянюк. — Так вот. Третье отделение не может отдать всех специалистов по контрразведке Генеральному штабу. Они нужны для работы против революционеров. Только некоторых.
— Вас? — спросил я.
— Нет. Но жандармерия может быстро подобрать кадры для генштаба. И назначить кураторов, которые обучат эти команды. Я как раз куратор.
— А Головин? — спросил доселе молчавший Архипов.
— Увы, это был настоящий боец, которого я готовил. Таких мало. Вот почему, Захар Борисович, я предлагаю вам занять его место. Честно говоря, мы долго решали, кого поставить начальником этой команды. Головина или вас. Я предлагал вас. Но решили, что Головина.
— А что, мое мнение при этом не учитывалось? — удивился Архипов.
— Ваше мнение, Захар Борисович… — Слободянюк повертел опустевшую рюмку перед глазами. — С началом войны с Японией вас все равно бы перевели в контрразведчики. Не спрашивая никакого мнения. Просто по военному закону. Так что у вас может быть одно мнение. Либо сейчас… и тогда у вас будет время подготовиться. Либо через четыре-пять лет, когда все начнется.
— Понятно, — кивнул Архипов. — Я подумаю.
— Погодите! — сказал я пораженно. — То есть все, что с нами происходило в последние дни… это были просто учения?
Слободянюк снова разлил коньяк.
— Да, — сказал он. — Это были простые учения. И если бы в команде не оказался этот Шахтинский…
— Венчик, — быстро вставил Жулькин.
— Какой венчик? — удивился полковник.
— Это было его служебное прозвище. «Венчик». Как у цветка.
— А! Если бы не этот отравленный венчик…
— Стоп! — воскликнул я. — А как же английские агенты, которые перекупили господина Жулькина?
Жулькин захохотал:
— Не было никаких английских агентов!
— Не было, не было, — подтвердил Слободянюк. — Нам поставили задачу создать ситуацию. Персидский наследник приезжает в Россию, чтобы подписать военный договор. Если бы это произошло, англичане очень бы возбудились. Они борются с нынешним персидским шахом и его наследником. И это на полном серьезе рассказали Головину. И тот уже предложил план: выстроить систему, при которой англичане подумают, что принц едет в Петербург через Москву. Создать тут такую ситуацию, чтобы английские шпионы и все их местные агенты приехали бы в первопрестольную и гонялись за этим принцем… которого на самом деле нет, потому что вместо принца приедет подставное лицо. План одобрили. И все началось, причем уже по-настоящему. Сначала мы связались с иранской контрразведкой. И начали готовить актера на роль принца.
— А где принц-то? — спросил Станиславский.
— О, — усмехнулся Слободянюк, — он уже едет обратно в Персию. Интересно, как готовили эту подсадную утку. Мы ведь не предупреждали персидские официальные власти. Английские агенты ничего про нашего «принца» не знали. Я связался со своими иранскими друзьями. Два хороших чиновника, испытанные в деле. Кроме того, в Москве нужны были настоящие люди, которые бы создали шумиху… по плану Головина, конечно. Так появилась книга «Сосуды порока». Вы, Владимир Алексеевич, и вы, Константин Сергеевич, тут же купились. И все было хорошо, пока не начал неожиданно действовать этот «Венчик». Да, увы, он был нашей ошибкой.
— А почему вы с ним так промахнулись? — поинтересовался я.
Слободянюк вздохнул:
— Это проблема многих «исполнителей». С ними надо постоянно разговаривать. Поддерживать в тонусе, но при этом всегда показывать что то, что они делают, необходимо государству. Не им самим, не их совращенной натуре, а только государству. Им нужно давать настоящую цель, а не просто оставлять с той душевной раной, с которой они рождены. Вы же понимаете, что современный человек не должен убивать? Воин убивает, потому что защищает Родину. А палач — потому что исполняет волю государя. И никак иначе. Вероятно, с «Венчиком» мы пропустили момент, когда темные силы захватили его душу окончательно. Он решил порвать с прошлым. Но для этого ему надо избавиться ото всех, кто был с ним знаком. Например, от Жулькина. И от вас, господа Станиславский и Гиляровский. Поэтому он и положил книгу на грудь убитого Головина. Я так думаю.
— От нас? — взволновался Станиславский.
— Это просто мое предположение, — кивнул Слободянюк. — Поэтому мы вас спрячем, пока не возьмем «Венчика» — Шахтинского. Надеюсь, это будет скоро.
Полковник повернулся к Архипову.
— Шахтинский время от времени стрижется. Мы составим с вами его портрет. Надо будет узнать у парикмахеров, где он подстригается. Люди в его возрасте, как правило, делают это у одного мастера. Для Шахтинского это особенно важно, просто чтобы не светиться перед большим количеством людей. Попробуем? Вы все-таки полицейский следователь. А московскому сыску мы дадим знать, что на дело Шахтинского необходимо выделить как можно больше полицейских.
— Но и ваша группа мне поможет, — утвердительно заявил Архипов.
— Конечно, — сказал Слободянюк. — Все, кто есть. И еще мадемуазель Борцова. Я так же пригласил ее в нашу команду. Хороший боец, кстати.
— И очень красивая, — закончил Станиславский.
Глава 17. Как дух отчаянья и зла, мою ты
