Убийство в Петровском парке - Роман Елиава

– А кем устроился? Повар? – Трегубов вспомнил Варвару. – Лакей? Кто? Может, он сейчас так же у кого-то?

– Не подумал, не спросил это, – опустил голову Павлов.

– Мы знаем имена двух жертв на Болотной и Веденской заставе? – спросил Трегубов и медленно проговорил:

– Веденская застава, Сокольники и Петровский парк, странно, почему мне все они кажутся похожими…

– Да, имена есть, но кто жертвы – не знаю, – сбил с мыслей Трегубова Илья, – нужно запрос делать.

– Хорошо. Я сделаю. Вы всё равно сильно помогли, узнали немало. Дадим описание городовым: мало ли, кто-то им на ухо шепнёт про Василия с ожогом на ладони. Что по последней жертве?

– Не знаю, кто это, – ответил Павлов. – Весь вечер проторчал в Сокольниках, всех прохожих и пассажиров на той остановке опрашивал. Никто ничего не знает, по фотографии не узнают.

– Быстро ты фотокарточку получил, – заметил Иван.

– Так мы подружились! Степан Ильич неплохой человек, бурчит только по каждому поводу.

– Я свободен до обеда, поэтому давай продолжим искать вокруг Погребовой, возможно, что-то наведет нас на этого Василия. Василий может оказаться дружком сторожа из библиотеки или мясника этого. Где у него лавка?

– Около Тверской.

– Это недалеко, пойдем, – сказал Иван, надевая пальто.

Но в лавке Молчанова не оказалось. Тщедушный паренек лет восемнадцати, сын, по имени Иван, сказал, что отец со вчерашнего дня разделывал туши и должен быть только к вечеру. Павлову и Трегубову пришлось отправиться к Молчанову домой, где они его и застали вместе с женой, небольшой сухонькой женщиной забитого вида. Молчанов цыкнул на неё, как только она появилась в горнице, и та поспешно ушла в другую комнату, закрыв за собой дверь.

– Разве я в прошлый раз не всё рассказал? – исподлобья бросил Григорий Пантелеймонович, когда все расселись на деревянные табуреты.

– Илья Петрович сказал, что нашел у Вас одежду, испачканную кровью, – ответил мяснику Трегубов. – В связи с тяжестью происшествия мы должны быть уверены.

– Тоже мне, нашли кровь у мясника на одежде, – огрызнулся Молчанов, – эка невидаль!

– Илья Петрович отметил, что это был полушубок. Вы что же, в полушубке работаете?

– А если даже и так, Вам-то что?

– Покажите, пожалуйста, полушубок. Вы его не выкинули, надеюсь?

– С какой стати выбрасывать хорошую вещь? – Молчанов вышел в комнату, куда ранее удалилась его жена.

– Выбросить не выбросил, – тихо сказал Иван Павлову, – но припрятал.

Через минуту появился Молчанов с полушубком в руках, который он разве что не швырнул Трегубову.

– Смотрите – полушубков не видели, – жинка уже оттерла рукав.

Трегубов повертел в руках полушубок и посмотрел на мясника, затем попросил его:

– Наденьте, пожалуйста.

– Зачем это ещё? – проворчал Молчанов.

Он взял полушубок и начал неловко мять его своими мощными руками.

– Надевайте, надевайте, что же Вы?

Григорий Пантелеймонович с обреченным видом начал напяливать полушубок, но даже его руки не влезали в него. Тем не менее Молчанов, громко сопя, пытался его натянуть, пока не послышался треск.

– Хватит, – приказал Трегубов. – Великоват для Вас полушубок Вашего сына. Чья кровь была на нём?

Мясник опустил голову и молчал, продолжая сопеть. Внезапно открылась дверь и из комнаты выскочила жена Григория Олеговича, она упала на колени перед Трегубовым и Павловым и заголосила:

– Не губите Ванечку! Богом заклинаю! Это всё Петька окаянный задирает, здоровый, как бык вырос. А Ванечка болезненный всегда был. Как даст отпор? Петька его бить стал, а Ваня ножом его по руке и полоснул…

– Стойте, замолчите, – громко сказал Иван. – Теперь расскажите медленно и без крика.

– Пётр – это сын булочника, что рядом с нашей лавкой свою держит, – начал объяснять мясник. – У нас с его отцом разногласия на некоторые темы: насчёт мусора вокруг лавок и ещё кое-чего. Он-то меня побаивается, а сын его – здоровенный лоб – когда меня нет приходит в лавку Ваню задирать. Ну и подрались они, Ваня в сердцах ножом отмахнулся, – нож-то в лавке всегда под рукой, острый, – порезал Петьку. Я с отцом его поговорил, он мне обещал, что не заявит в полицию…

Григорий Пантелеймонович замолчал, молчала и его жена, продолжая стоять на коленях.

– Так, – Трегубов посмотрел на чету Молчановых, нахмурив брови, – придётся разобраться. Слышите, Илья Петрович, проверьте, если ущерба здоровью нет и нет жалобы, нечего драками юнцов полицию отвлекать. А сейчас я бы хотел поговорить с вашей дочерью Лизой про покойную Веру Погребову. Наедине!

Молчановы переглянулись, не веря своему счастью. Жена Григория Пантелеймоновича поднялась с колен, а сам мясник рявкнул:

– Лизавета, ну-ка подь сюды! Люди говорить с тобой пришли.

Лиза появилась в ту же секунду, будто бы подслушивала. Это подтверждало и то, что она спокойно уселась на табурет и стала ждать, пока родители выйдут. Когда же те вышли, маленькие глазки девушки с интересом уставились на Трегубова.

– Елизавета Григорьевна, – начал тот, – в прошлый раз Вы уже общались с Ильей Петровичем, и мы предполагаем, что не всё ему рассказали. Почему?

– Папенька не любит, когда язык распускают, особенно сплетни женские.

– Что Вы подразумеваете под сплетнями?

– Давеча спрашивал меня господин полицейский про ухажера Веры, так вот, был такой.

– Как его зовут? – Трегубов и Павлов переглянулись.

– Не знаю, она мне про него не рассказывала, да и мне кажется, не нравился он Вере.

– Почему?

– Я два раза его видела только. Один раз они спорили у крыльца Погребовых, а второй – он один тут по улице шатался, все Веру выглядывал.

– Как он выглядел? – спросил Трегубов.

– Тощий такой, голова вперед, как крючок.

– Сторож из библиотеки! – воскликнул Павлов.

16

Перед возвращением Трегубов поручил Илье продолжить поиски сторожа, купить карту Москвы и нанести на неё места преступлений. Затем он пошел встречаться с подполковником у Сенатского дворца. Кода Иван подошёл, Смирнов уже нетерпеливо мерил шагами дворик.

– Куда же Вы пропали, Иван Иванович? Я Вас жду, мы же договорись. Там Ваш однокашник тоже скучает, наверное, ждёт Вашего посещения, а Вы где-то гуляете.

– Не Вы ли мне утром намекали, что убийствами тоже нужно заниматься? Вот занимаюсь. Едем!

Московская губернская уголовная тюрьма, построенная почти сто лет назад по приказу Александра Первого, располагалась недалеко от Таганской площади. В духе того времени в эту тюрьму попадали уже не только за уголовные преступления, но и за политические. Смирнов и Трегубов зашли в главное четырёхэтажное здание тюрьмы, построенное из красного кирпича, где подполковник предоставил документы на проведение допроса Николая Канарейкина. старого друга Ивана по тульской гимназии.

Когда Николай увидел Трегубова, его разбитые губы растянулись