Убийство в Петровском парке - Роман Елиава
Лазутов жил в Лефортово, – это была бывшая слобода, построенная при Петре первом в долине Яузы. К концу девятнадцатого века слобода превратилась в рабочий район: фабрики и склады, окруженные дешевыми деревянными домами. Район, где почти не было мощенных улиц со всеми вытекающими последствиями.
Признаться, по дороге в Лефортово Павлов мало думал о стороже, хотя ему, конечно, казалось подозрительным это внезапное исчезновение. Агент сыскной полиции его не подозревал. Лазутов был на работе в момент убийства, в библиотеке. Разве что у сторожа был сообщник. Пока, кроме интереса Лазутова к персоне убитой девушки, в поведении ночного сторожа ничего необычного не просматривалось. Может быть, раз он интересовался девушкой, то больше расскажет о ней дома, чем на работе.
Павлов больше думал о Трегубове. О том, насколько опытен этот молодой следователь, насколько умен. Сможет ли он раскрыть дело? Вот что занимало мысли Ильи. Как мы уже говорили, он раньше не сталкивался со следователями по особо важным преступлениям. Поэтому ему было сложно оценить возможности и профессиональные навыки Трегубова. Павлову не понравился опыт первого общения с Иваном Ивановичем, как говориться, первый блин комом. Но, может, со временем станет проще и легче, например, в каком-то другом деле.
Квартира, где жил Лазутов, располагалась на первом этаже деревянного дома, с более поздней надстройкой в виде второго этажа. Павлова встретила мать сторожа. Как выяснилось, Степан жил с родителями. Отец работал на фабрике с двумя старшими братьями, которые уже обзавелись семьями и жили отдельно. Квартира Лазутовых была небольшой, но уютной и опрятной. Мать Степана, сгорбленная уставшая женщина, обстирывала соседей.
– Что натворил-то, что полиция ищет? – встретила она вопросом Павлова. – Проходите, но мне работать надо.
Мать сторожа показала на гору белья в комнате, когда Павлов прошел в квартиру и сказал, что ничего страшного, просто ему нужно опросить по одному делу всех сотрудников библиотеки.
– Так не приходил он, уже как второй день нету, – ответила мать, заметно успокоившись и перебирая бельё, – поди, девку нашёл. Пора бы уже.
– Какую-такую девку? – Павлов сразу подумал об убитой Погребовой.
– Бог его знает. Мне не говорит ничего: взрослый, но странный такой последнее время, смурной и задумчивый.
– А где он может быть?
– Не знаю, может, у этой девки.
– А друзей у него нет? – спросил Павлов.
– Как же нет? Есть. Тот же Васька-бревно.
– Какой такой Васька и почему бревно?
– Припадочный он, падает иногда, как бревно. Вот и прозвали так с детства. Кузнецовы они, раньше здесь жили, потом померли все, один Васька остался.
– То есть, он здесь недалеко живет? – уточнил агент.
– Да нет же! Съехал, с жинкой своей и дитём годовалым.
– Куда съехал?
– Бог его знает, мне не сказал. Работу новую нашёл. Он раньше сторожем в библиотеке и работал, а как нашел новое место, моего Степана пристроил.
– Хорошо, спасибо Вам, – сказал Павлов, – как появится Степан, скажите ему, что заведующая волнуется, куда он пропал.
– Сказать то скажу. Надеюсь, его из-за девки не погонят-то со сторожей? – женщина вытерла рукавом пот со лба и посмотрела на Илью.
Тот только пожал плечами, попрощался и вышел. «Итак, – подумал он, – один свидетель и, возможно, потенциальный подозреваемый, исчез. Опять его прокол. Наверное, сторож напугался его визита. Но чего ему бояться? Теперь нужно найти адрес Васьки Кузнецова, где-то же должен Степан ночевать».
В морге Лев Яковлевич сразу резко оборвал Павлова:
– Нет у меня времени сейчас с Вашей девицей возиться! На меня жандармы насели, у них три свежих трупа – то ли секта, то ли революционеры. Хотя, как по мне, это одно и тоже.
Илья сначала стушевался, но потом собрался с духом и перегородил дорогу доктору, – если у него и здесь ничего не выйдет, грош ему цена, как полицейскому.
– Лев Яковлевич, дело забрал следователь по особо важным, с ним и полковник жандармский, – немного приврал Илья, – они ждут меня в Сенатском дворце, сказали срочно нужны результаты. Так что нет у меня выхода, кроме как ходить за Вами по пятам, пока Вы мне их не дадите, ей богу.
– Что за следователь? – спросил доктор.
– Трегубов Иван Иванович.
– Не знаю такого, – вздохнул Лев Яковлевич, обдумывая, что ему делать. – Ну, хорошо, сделаю, только обождите в коридоре, чтобы не напакостить, как в прошлый раз.
Труднее всего пришлось с фотографом, который перемещался по Москве словно вольный ветер. То там его Павлов не застал, то из другого места он уже уехал. Пришлось взять извозчика, чтобы успеть поймать фотографа за обедом в любимом трактире.
– Вы что же думаете, господин полицейский, я все фотографии с собой таскаю? – возмутился тот, крепко сжимая застывшей рукой ложку со щами, – встретимся через час у меня. А сейчас, будьте столь любезны, не мозольте мне глаза, молодой человек, позвольте спокойно отобедать!
Ждать целый час, бесцельно болтаясь по городу, Павлов совсем не хотел. Тут он вспомнил, что пообещал Блохину купить продуктов. Тот, наверное, сидит дома голодный.
«За час можно успеть», – подумал Илья и взял извозчика. У него появилось немного денег, можно было отдать ещё одну часть долга ростовщику. Павлов проклинал себя за то, что влез в долги. Казалось бы, сто рублей, но ещё и проценты! Но что тогда было делать? Не брать же у родителей после того, как его отчислили. Отец был страшно зол на Илью и заявил, что не намерен содержать его всю жизнь. Тогда молодой человек гордо хлопнул дверью и снял комнату, заложив часы, подаренные на день рождения. Деньги быстро закончились, и он начал искать работу. Но жить на что-то было надо. Так Павлов и оказался в паучьих лапах ростовщика. Хорошо, что знакомые посоветовали ему пойти в полицию, подсказав, что там нужны грамотные и активные молодые люди. Раньше Илья чурался бы подобного занятия: полиция была не в чести у студентов. Но жизнь заставила его немного усмирить свою гордыню. Идти работать на фабрику было бы уже совсем плохим вариантом, а тут как-никак государственная служба. Илья тешил себя надеждой, что это не навсегда, поскольку зарплаты совершенно не хватало на жизнь, к которой он привык.
Блохин с радостью принял молодого человека не столько потому, что был голоден, сколько потому,
