Ловушка на оборотня, или Встреча на краю… весны - Алёна Александровна Комарова
— Оболтусы — сказала Юля, когда дверь за ним закрылась. — Самое интересное, что Сыромятин ходил на разведку, там за дверью ещё штуки три таких же. Интересно, мне когда-нибудь повезёт, чтоб весь курс краснодипломников?
— Бесконечно малые, или большие величины, как постоянные.
— А по-русски?
— Каждый год к нам приходят по десять Сыромятиных на курс.
— Этот балбес попросил дружков своих, чтоб они просочились в колледж и предлагали мне деньги за тройку.
— Да? И много предлагали? — без всякого интереса спросила Лера.
— Я не уточняла. Выставила их за дверь. Честно, держала себя в руках, чтобы не пнуть под зад. У меня цель: сделать из Сыромятина человека. Хотя из этого человека прямоходящего сложно даже неандертальца сделать. Ты видела, что он в чате написал, когда спросили, что делает? — Юля тут же поторопилась с ответом на свой же вопрос: — «Лижу на диване», что он там лижет, остаётся только догадываться, но никто ведь из однокурсников не заметил ошибки.
Юля могла бесконечно сетовать на студентов, и даже набрала воздуха побольше, но телефон Леры ожил.
Пока она говорила по телефону, Юля понимала, что случилось что-то очень неприятное. Лицо подруги изменилось, она отвечала, но уставилась в точку под ногами. Лера была серьёзной женщиной и любую информацию могла принять с каменным лицом, но этот звонок выбил её из колеи. Когда она отложила трубку на стол, ещё посмотрела на неё некоторое время, но сказала:
— Мою классную руководительницу убили.
— О господи — охнула Юля.
— Завтра похороны.
* * *
На кладбище было много людей. Все держались обособленными кучками: одноклассники с одноклассниками, учителя со школьными коллегами.
— Говорят, — шептала Таня Огурцова, по мужу Калашникова, — Ирму так же убили, как и историчку. Помнишь тот случай?
— Помню.
Убедившись, что школьную подругу ещё не посещал склероз, Танька продолжила, а чтобы Лера всё расслышала, повисла у неё на руке и прижалась к плечу:
— Забил насмерть.
Лера слушала её вполуха.
Была одета в чёрный брючный костюм, как и многие другие. Она держала в каждой руке по четыре гвоздики, перетянутые чёрной траурной лентой. И высматривала Женю. Он пообещал приехать, хоть и не хотел. Утром этот вопрос обговорили, и Лера уговорила, убедила, что необходимо отдать последний долг классному руководителю, Ирма Германовна на них семь лет потратила, а они один день не могут потратить. Она всматривалась в лица прощавшихся.
— Лерка, представь это маньяк.
— Ну, какой маньяк? — устало проговорила Лера. Голова раскалывалась на крупные тяжёлые осколки. Таня без умолка трещала на ухо. Атмосфера была тяжёлая. Усталость давила на плечи, как трёхтонный шарф, при этом ещё и затягивался, как удав. — Тогда же доказали, что Антон убил.
— Вот-вот — не унималась бывшая одноклассница. — А Антон сейчас где?
— Где?
— В тюрьме.
Лера косо посмотрела на первую сплетницу их класса. Годы не меняют людей. Наоборот, с годами люди приобретают сотню плохих привычек и накапливают уже имеющиеся, и совершенно не собираются от них избавляться. Таня, по-видимому, взращивала вредную привычку, как Сыромятин лён в благоприятных условиях, а потом собирала урожай сплетен, как тот комбайн. Нужно будет у Юли спросить, чем там лён убирают.
— Двенадцать лет прошло — продолжала бубнить Таня. — А ему пятнашку дали. Ты что забыла?
Лера никогда не забывала, но говорить об этом не собиралась. Ни с кем. Тем более с Таней.
— Вот-вот — заговорщицки шептала она. — Убили одинаково, а Антон в тюрьме. Значит, не он. А маньяк. А вдруг он всех учителей убивает. А ты, кстати, в колледже преподавателем работаешь.
— Зачем нас убивать? — Лера догадалась, куда клонит Огурцова.
— Не зачем, а за что.
— Ну и за что?
— За двойки.
— Не ерунди, Танюха, — устало попросила Лера.
— Я знаю, что говорю. Ты это… когда домой вечером идёшь, оглядывайся, целее будешь.
— Вот уж язык без костей — проговорил кто-то совсем рядом.
Таня вздрогнула и вжала голову в плечи. Лера уловила знакомый тембр голоса, но оглядываться не стала. Тем более началась процедура опускания гроба.
Вскоре могила была усыпана цветами и венками.
— Наших мало — заметила Таня. — Женька с Петькой не пришли. Может в кафе подойдут, помянем её вместе.
— Я в кафе не пойду.
— Да? Чего?
— Людей много. Там и родственникам места мало.
— А я пойду. Хочу с участковым поболтать. Я тебе позвоню, как что-то узнаю. Жди.
— С нетерпением — промямлила Лера.
На этом они расстались, и Лера пошла к выходу с кладбища. В мысли влез ползучий гад и ворошил там воспоминания. Но всего лишь поднимал какие-то ускользающие мысли. Они мелькали, как заголовки газетных статей. «Отомстил». «Маньяк». «Пятнадцать лет». «Двойки». «Оглядываться».
Оглядываться она не стала, хоть совет Огурцовой был навязчивым. Дошла до своего автомобиля и открыла дверь, когда её догнал мужчина. Это его голос она узнала.
— Привет, Лера.
— Здравствуй, Виталий.
— Рад тебя видеть. Ты совсем не изменилась.
Лера оценила его способность врать. Она прекрасно знала, что с последней их встречи она сильно изменилась. И этот каменный взгляд благодаря ему, и профессия преподавателя математики — благодаря ему. А должна была быть профессором математических наук — такую судьбу ей пророчили учителя школы. Кстати, два из этих «пророка» уже лежат в земле и умерли не от старости.
Узнать его было не сложно, но она не в том возрасте, чтоб при встрече кидаться на людей, какие бы чувства не распирали: радость или ненависть. Поэтому холодно заметила:
— Не знала, что ты в городе.
— Сегодня приехал.
— На похороны?
— Нет. Должен был быть более радостный повод. Это правда, что Таня говорила?
— Она много что говорила. О чём?
— О том, что убийства похожи.
— Ты помнишь, как мы в девятом классе на осенних каникулах не пошли в поход, потому что Таня сказала, что у нас будет подготовка к экзаменам. Даже даты и время назвала. И мы поверили. Остались. Приходили к школе в назначенное время и стояли под закрытыми дверями. А верили мы ей постоянно, потому что у неё мама — директор школы. Авторитет.
Он улыбнулся.
— Ты такие подробности помнишь. А я забыл уже.
— Я недавно читала, что мужчины не держат в голове, на их взгляд, лишнюю информацию, и избавляются от неё.
— А так легче жить — тяжёлым, как камень, голосом сказал он.
— Я не знаю, где в Таниных словах
