Наследники чужих судеб - Ольга Геннадьевна Володарская
— Что она значит?
— Предвещает слезы, смерти, страдания. Я решила, что неправильно трактовала, и обратилась к одной цыганке за советом.
— Не к этой? — встрепенулся Рустам, указав на снимок, запечатлевший обнаженную брюнетку с венком на голове.
— Нет, та старая. Зариной зовут. Она меня не успокоила. Наоборот, всполошила: сказала, что если эта комбинация выпадает три раза подряд, значит, страшное зло возвращается. То, что всех терзало и снова начнет.
— Туманно.
— Как любое гадание. Но перепугалась Зарина сильно. А я вообще спать перестала… — Она собрала карты и кинула их в ящик, чтобы глаза не мозолили. — Из дома я редко выхожу. Но когда бессонница мучает, день тянется и тянется. А ночь вообще без конца и края… И вышла я вчера ранним утром погулять.
— Куда направились?
— К речке. Щавеля думала насобирать на суп. У «Буратино» остановилась, чтобы передохнуть.
— Это кафе, — пояснил Зорин Рустаму. — Было когда-то. Сейчас стоит ветшает.
— Развалюха, — кивнула головой Боброва. — Но лавочка при ней крепкая. Я села и вижу через доски, которые вместо двери, девушку. Лежит на простыне голая. Волосы вот так, — и на фотографию показывает. — Но венка нет, а платок цветастый скручен и обвязан вокруг головы. И все равно я чуть в штаны не наложила от страха. Думала, она мертвая.
— А она живая была?
— Да. Спала просто.
— Уверены?
— Покойники не ворочаются. А эта на бок повернулась. С мужиком, наверное, была да этого. Голая же да на простыне! Утомилась и уснула.
— Это была девушка с фото?
— Похожа. Только та, что живая, смуглая, а эта бледная как смерть.
— И зачем вы ее нарисовали на обоях?
— Вы все равно не поверите мне, — нахохлилась Боброва.
— То есть видение все же было?
— Сон вещий. Я как пришла домой, сразу легла и отключилась. И вижу Алену, Ладу, Агнешку и Катерину. Вышли они из воды, голые, простоволосые, в венках, взялись за руки и начали хоровод водить. Будто они на празднике Ивана Купалы. Но лица у всех печальные. Сначала молча плакали девушки, потом в голос начали. Слезы из глаз ручьем, и с волос вода… Капает она вниз, а там, на земле, брюнетка из «Буратино». Вокруг нее девчонки хоровод водили, с собой забрать хотели… — И, всхлипнув, резко замолчала.
— Забрали? — не выдержал напряженной тишины старлей.
— Проснулась я в тот миг. Как от толчка. На сердце тяжесть, а перед глазами картинка стоит вот эта, — и на стену кивком указывает. — Зарисовала как смогла. А после побежала в «Буратино». Но там уже ни брюнетки, ни простыни. Ушла, успокаивала я себя. А на душе все равно кошки скребут. Когда домой вернулась, ко мне Манька явилась, ну я ей и рассказала про видение. Попросила в полицию сходить.
— Почему сами не отправились, раз переживали за девушку?
— А ты, милок, у начальника своего спроси. — Бобриха исподлобья посмотрела на майора. — Он знает, как меня в городе травили за мои слова и поступки. Все хотели, чтоб я заткнулась, дома засела, как мышь! До сих пор городской сумасшедшей считают, а я всего лишь пыталась всем доказать, что Агнешки и Катерины нет в живых…
— Вопрос в том, как вы это делали, — возразил Михаил. — Вы же, как теперь выясняется, можете себя вести адекватно, говорить связно, но вместо этого до сих пор несете ересь, пока вас не приструнят.
— От горя и отчаяния люди могут и до психоза дойти, — проговорил Рустам и сочувственно посмотрел на Боброву. — Алевтина Степановна, вы не съездите со мной в кафе «Буратино»? Хотелось бы его осмотреть.
— Чего ж не съездить? Если я чем-то смогу помочь, буду рада.
— Тогда я вызываю машину? — спросил Рустам у Зорина. Тот дал добро.
— Передай тетке своей мои соболезнования, — проговорила Бобриха. — Не дождется она Катюшку свою, но хоть на могилку ходить будет. Упокоятся подружки, и мне, глядишь, спокойнее станет.
— Надеюсь, что так, — ответил ей Михаил и покинул дом Алевтины, чтобы отправиться по другому адресу.
Глава 3
Она не смогла пройти мимо салона, который назывался «Ольга».
Зашла, поздоровалась с администратором и спросила, есть ли свободные мастера.
— У нас только по записи, — буркнула та.
— Жаль, а я так хотела постричься.
— Оставьте номер, мы, если что, вам позвоним…
Но Оля решила постричься прямо сейчас. Ей не хотелось сравнения с теткой, да и от отросших волос не мешало избавиться. Они пару лет не знали ножниц, посеклись, потускнели, еще и отрицательную энергетику накопили…
— Постой, милая, — услышала Оля за своей спиной. К ней обращались на «ты» и называли милой… Разве это не странно?
Обернувшись, она увидела женщину. Колоритную, если описать ее одним словом. Не полная, скорее мясистая. С волосами, которые выпрямлены при помощи кератина (или чем их обрабатывают, чтобы получить долгосрочный эффект?), с наращенными ресницами, татуированными бровями и губами… И со взглядом наивной девочки, верящей в любовь до гроба!
— Я тебя где-то видела, — сказала она, ткнув в посетительницу ногтем. Естественно, длинным, декорированным стразами. — Но ты не местная.
— Это так заметно?
— Мне — да. У нас в Ольгино все благополучные женщины ухоженны, а ты нет.
— Может, я неблагополучная? — хмыкнула Ольга.
— Ты не пьющая, не курящая, не нищая, не распустеха и не чеканутая. Нормальная баба, в общем. Еще и симпатичная. У нас такие, как ты, ходят накрашенные и принаряженные даже мусор выносить. А ты встала, умылась, волосы в хвост собрала, натянула удобную одежду и пошла.
— Это я принарядилась, — все шире улыбалась Оля. — Утром я ходила в фуфайке и калошах бабушки.
— Так у тебя тут бабушка живет? Тогда понятно… — Женщина подошла, бесцеремонно стянула с волос посетительницы резинку, поморщилась. — Запустила ты себя, конечно.
— Поэтому и пришла. Постричься хотела, да у вас запись.
— Да, у меня лучший салон в городе.
— Вы владелица? Ольга, значит?
— Точно.
— Я тоже.
— Тезка, — обрадовалась та. — А чья ты внучка?
— Анны Никифоровны Фрязиной.
— Так вот почему мне твое лицо показалось знакомым! Я хорошо знала и твою мать, и ее сестру. Но ты больше на Алену похожа.
— Знаю. — Спорить с этим было бесполезно, и она решила поддакивать. — Так вы пострижете меня?
— Самолично! — Она поманила Олю за собой, перед этим велев девушке-администратору сделать кофе и принести его в кабинет. — Я парикмахером начинала. Как ПТУ закончила, сразу устроилась в салон «Миледи». Это в Энске. Престижное место, но мне только подметать разрешали да краску разводить. Ножницы в руки не давали. Пришлось возвращаться в Ольгино. Тут, так как знали, в
