Девушка из спасательной шлюпки - Эйлин Энрайт Ходжеттс

– Какого черта вы ее так отделали? – требовательно спросил он.

Четверо детей Евы Ньютон, выстроившиеся на пороге ее модного лондонского дома, дружно вздрогнули. Судя по всему, они не привыкли слышать подобное от своего отца.

– Ступайте в дом, – прогнал их Тиллет.

Дети поспешили последовать его распоряжению, и Тиллет двинулся следом за ними.

– Лучше пройти в мой кабинет, – сказал он и гневно взглянул на Салливана. – Я пришлю вам счет за ремонт.

– Там всего несколько царапин, – ответил Салливан.

– Это было необходимо, – мрачно промолвил Хейзелтон. – На кону стояли человеческие жизни.

– Да, я слышал, – кивнул Тиллет. – Дочь графа оказалась воровкой алмазов.

Салливан не устоял и вступился за Дейзи.

– Она воспользовалась возможностью, а не украла. Вор сидит за решеткой.

– А где сама девушка? – спросил Тиллет.

– Это теперь неважно, – ответил Хейзелтон.

Салливан проследовал за ними в кабинет Тиллета и тихо сидел, пока Хейзелтон рассказывал профсоюзному вожаку, что они выяснили о пожаре в угольных бункерах. Он позволил себе мысленно вернуться к тому, что Хейзелтон сказал о Дейзи. «Это теперь неважно». Он ошибался. Дейзи Мелвилл нельзя было так легко сбросить со счетов. Когда следствие закончится, когда история о пожаре будет внесена в протокол, он…

– Салливан!

Он поднял голову и увидел, что Хейзелтон нетерпеливо пожирает его взглядом.

– Что?

– Ты его знаешь?

– Кого?

– Человека, о котором говорит мистер Тиллет.

Салливан подавил воспоминания о голубых глазах Дейзи и покачал головой, глядя на Хейзелтона.

– Еще раз, как его зовут?

– Хендриксон. Чарльз Хендриксон.

– Кочегар, – кивнул Салливан. – Угрюмый здоровяк. Он ходил за лампами, чтобы механики могли разглядеть показания приборов. Оставил их и смотался. Говорят, выскочил к шлюпкам одним из первых.

Австралиец подавил в себе внезапную вспышку гнева. Что сделано, то сделано. Да, Хендриксон был среди первых крыс, сбежавших с тонущего корабля, но он был не единственной крысой. Репортажи о следствии в Соединенных Штатах дали понять, что правило «сначала женщины и дети» работало только для пассажиров первого и, возможно, второго классов, а вот пассажирам третьего класса приходилось драться, чтобы спасти себе жизнь. Если он позволит себе злиться на Хендриксона, то скоро будет зол на весь мир.

Тиллет сложил пальцы домиком, рассматривая бумаги, разбросанные на столе. Некоторые были отпечатаны на машинке, но большинство было написано от руки.

– То есть Хендриксон должен был знать о пожаре? – спросил Тиллет.

– Он орудовал лопатой рядом со мной, – сказал Салливан, вспоминая духоту и ужас горящего бункера. – Но он ничего не скажет. Он – человек «Уайт стар». Они заплатят ему за молчание.

– Уверен, так и есть, – мрачно произнес Тиллет. – Но они не знают, что у нас есть козырь в рукаве, – он улыбнулся, и его белые зубы блеснули под роскошными усами. – У нас есть вы, мистер Салливан.

– Меня они не вызовут, – нетерпеливо ответил Салливан и посмотрел на Хейзелтона. – Разве ты не объяснил? Меня нет в списке свидетелей.

– Но в нем есть Хендриксон, – ответил Тиллет и ткнул пальцем в список имен. – Он должен выступать завтра. «Уайт стар» использует его показания о том, что происходило в шлюпке, чтобы отвлечь внимание общественности. Все будут искать виноватого. Американцы сосредоточились на Брюсе Исмее, президенте судоходной компании, который имел исключительную наглость спасти собственную жизнь, а не утонуть вместе с судном. Они никогда и ничего не докажут, но его репутация будет разрушена.

Тиллет пригладил усы, словно опереточный злодей.

– Британцы же выбрали для отвлечения общественности другую жертву. Вместо Брюса Исмея они намерены уничтожить сэра Космо Дафф-Гордона, и для этого они используют Хендриксона.

– А что натворил Дафф-Гордон? – спросил Салливан.

Тиллет пожал плечами.

– Он занял вместе с женой и несколькими другими пассажирами первого класса, в основном мужчинами, одну из шлюпок, прихватил с собой пятерых членов экипажа и отошел от судна, имея двенадцать человек в шлюпке, рассчитанной на сорок. Такое поведение не пристало джентльмену, и британская общественность никогда его не простит. По счастью, Чарльз Хендриксон оказался одним из тех, кого он подкупил.

– Подкупил? – переспросил Салливан. – Хочешь сказать, он подкупил их, чтобы сесть в шлюпку и чтобы они гребли?

– Нет. Он подкупил их, чтобы они не возвращались и не подбирали людей, ждавших на палубе. Было достаточно времени, чтобы спасти их, но Дафф-Гордон этого делать не захотел.

Салливан вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Уполномоченный по кораблекрушениям вел сложную игру. Это была битва национальной гордости и корпоративной жадности, в которой члены команды «Титаника» были невольными пешками.

Он посмотрел на Хейзелтона и увидел, что глаза офицера заблестели. Для Хейзелтона это была родная стихия – возвращение в призрачный мир полуправды и слухов, в котором он провел столько времени, действуя от имени империи. Хейзелтон понимал малейшие тонкости плана, который готовил Тиллет, и хотел увидеть, как эта игра будет доведена до конца. Хейзелтон вызывал у Салливана симпатию, даже восхищение, но восхищаться игрой он не мог. Он вдруг заскучал по Гулагонгу и незамысловатому ритму жизни на ферме.

– Хендриксона вызовут и попросят изобличить Дафф-Гордона в том, что он ушел от «Титаника» на пустой шлюпке, – сказал Тиллет.

– У них есть его показания, – согласился Хейзелтон. – Они не ожидают сюрпризов.

– Британскому профсоюзу моряков было позволено выставить одного юриста, – с ухмылкой произнес Тиллет. – Пришла пора ему отрабатывать гонорар.

Риддлсдаун-Корт

Поппи Мелвилл

Телеграммы пришли в полдень, когда Поппи сидела в отцовском кабинете, изучая бухгалтерские книги поместья. Она решила не звать управляющего – пока не время. Джек Ренфрю знал ее с детских лет и называл мисс Поппи, словно она все еще бегала в короткой детской юбочке. Ее отец, разумеется, не предпринял ничего, чтобы внушить Ренфрю уважение к ней. Граф считал, что его дочь тут никто, и поощрял то же отношение и в своем управляющем. Поппи понимала, что, когда придет ее время вступить в наследство, ей предстоит нелегкая битва характеров. Теперь, просмотрев бухгалтерию, она была к этому готова.

Выглянув в окно, она заметила посыльного с почты, едущего по дорожке на красном велосипеде. Не было никаких сомнений в том, зачем он направляется к дверям. Привез телеграмму, а телеграмма никогда не предвещает ничего хорошего.

Дейзи! Кто же еще? Она постаралась сохранить спокойствие. Может быть, это телеграмма от епископа. Ей отчаянно хотелось поговорить с дядей – маяком разума в море хаоса. Он еще не вернулся из Берлина, но, быть может, решил сообщить о своем предстоящем приезде.

Поппи сама открыла дверь и окликнула посыльного, когда он собрался обогнуть дом.

– Неси сюда. Нет нужды ехать к кухне.

Паренек приуныл. Он явно хотел наведаться на кухню. Поппи