Замок проклятых - Ромина Гарбер
Вдруг что-то касается моей щеки! Резко втянув в себя воздух, я свечу фонариком во все стороны. Он то горит, то мигает, а потом окончательно гаснет. Я нажимаю на кнопку, пытаясь включить фонарик, но он, похоже, сломался. Теперь понятно, почему местные жители считают, что в этом замке обитает зло.
Мне нужно вернуться в комнату, но страх, подкрадывающийся все ближе, слишком будоражит меня. Я чувствую, как тревожно стучит мое сердце, и мне не хочется идти обратно.
В конце коридора застыла огромная страшная тень, но, когда мои глаза привыкают к темноте, я понимаю, что это еще одна гаргулья из черного камня, и она будто не сводит с меня глаз. За спиной чудища я различаю неприметную дверь.
Я распахиваю ее и попадаю в серебристый водоворот света. В комнате огромное витражное окно, и звездный свет проникает сквозь него. Он напоминает мне о другом серебристом свечении.
Первые недели после трагедии в метро, до того, как лекарства заглушили мои сны, ночь за ночью меня посещало одно и то же видение. Мне не снились двадцать пять трупов, не снился черный дым, не снились даже родители. Я видела взрыв серебристого света перед тем, как снова разглядеть вагон и замерших в нем пассажиров.
Так начинался этот сон. А потом свечение превращалось в два одинаковых круга – в пару глаз.
У него были темные волосы, точеные скулы и взгляд, полный звезд. Должно быть, я придумала его, чтобы он присматривал за мной по ночам.
Просыпаясь, я не могла вспомнить, что мы делали вместе во сне, я помнила только его лицо и танцующие вокруг него тени, причем не людей, а чудовищ. Я считала его ночным стражем, гаргульей с лицом ангела, защищающим меня от ночных кошмаров. Он был верным мне чудовищем-тенью.
Серебристый свет, наполняющий эту комнату, льется со звездного неба, проникает внутрь сквозь витражи. На окнах толстый слой пыли, но рисунок витража я могу разглядеть: восемь фаз луны.
В этой комнате меня охватывает странное ощущение, что когда-то она была святилищем. Чем-то вроде лунного храма для призыва богов… или демонов.
Стены как будто поцарапаны, я подхожу ближе и вижу слова. Даже не читая, я знаю, что написано. Одна и та же фраза на камне снова и снова, разным шрифтом, то четко, то неразборчиво: «No hay luz en Oscuro» – «Нет городка Оскуро темнее». Эти слова – заклинание, произнеся их, я переношусь назад во времени в пурпурную комнату, и воспоминание овладевает мною.
Черный огонь полыхает в комнате, подпаливает обои, порождает клубы дыма. Я слышу крик и вижу маму в дверном проеме, она тянет ко мне руки, ужас отражается на ее лице. Она как будто отчаянно пытается дотянуться до кого-то сквозь черное пламя…
До меня.
Мне пять лет, и я сгораю заживо.
Глава 5
Всю ночь во сне я сгораю заживо в пурпурной комнате. Необходимо узнать, что произошло в этой комнате помимо сверхъестественного пожара, рожденного моим воображением. Что-то подсказывает мне, что именно после этого события родители уехали из Испании, чтобы больше никогда не вернуться.
В ванной я мочу волосы в раковине. Они так отросли, что свисают ниже груди. На полочке, среди туалетных принадлежностей, несмываемый кондиционер, я размазываю его пальцами по каштановым кудрям. Еще я обнаружила, что шкафчик в ванной буквально забит косметикой. Большая ее часть выглядит неиспользованной и даже просроченной. У меня такие густые ресницы, что кажется, будто я накрасила их тушью. Так же было и у мамы. Она никогда не пользовалась косметикой, и я не крашусь.
Я одеваюсь не спеша, мне не хочется снова уныло поедать что-то вместе с Беатрис за издевательски огромным столом. Я натягиваю джинсы и топ, застегиваю худи и влезаю в громоздкие черные ботинки, которые практически никогда не снимаю. Папа называл их ботинками истинного воина.
Вспомнив, что на улице холодно, я закутываюсь в шарф.
К счастью, Беатрис нет в обеденной зале, и стол не накрыт. Я прохожу сквозь дверь в дальнем конце залы и оказываюсь в просторной кухне с обычными окнами, пропускающими много света. В глаза бросается гладкий серебристый холодильник, он выбивается из общей атмосферы древнего средневекового замка. К нему магнитом прикреплена записка, на которой аккуратным почерком тети написано:
«Эстела,
в холодильнике для тебя pan con tomate[16]. Увидимся в клинике в 15.00. Иди по дороге в сторону города.
Утром зайди в „Либроскуро“, тебя там ждет учитель испанского языка.
Беатрис».
На столешнице лежит большой ключ, должно быть, от входной двери, рядом корзина с буханкой пшеничного хлеба. На столешнице у корзины я вижу зазубренный нож.
Я внимательно изучаю лезвие, будто это какой-то тест. Потом подношу нож к лицу и жду, когда появится медсестра и вырвет его у меня из рук.
Мне страшно весело воображать полные ужаса взгляды врачей центра «Радуга», как бы они смотрели на меня сейчас! Потом я представляю, с каким разочарованием взглянула бы на меня медсестра Летиция, и убираю нож от лица.
Я аккуратно отрезаю два куска хлеба и кладу их в тостер. Потом открываю холодильник и достаю оттуда стеклянную банку, наполненную томатным пюре. Я мажу его на тосты. Запах от еды такой свежий и приятный, я неожиданно понимаю, что проголодалась.
Я отрываю лист бумажного полотенца и заворачиваю в него получившийся сэндвич с помидорами. Съем позже, я хочу поскорее покинуть это мрачное место.
Сегодня утром замок выглядит по-другому. Я думала, что днем он не будет меня пугать, но солнечный свет рождает новые тени, резко подчеркивает размер и древность крепости.
Из обеденной залы можно пройти в еще один кроваво-красный коридор, который ведет куда-то в глубины Ла Сомбры. Я изучаю темноту, и она изучает меня в ответ. У этого замка есть глаза.
Бродить здесь в одиночку, когда никто не услышит, даже если я закричу, слишком опасно. И я иду в противоположную сторону – к парадной двери, физически ощущая, как стены Ла Сомбры давят мне на плечи. Я останавливаюсь полюбоваться большой залой с ребристыми сводами и гербом рода Бралага – днем он выглядит еще эффектнее.
За порогом меня встречает серое утро, гораздо более холодное, чем я ожидала. Я мерзну
