Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

Грегор одним прыжком соскочил с бочки и протянул Франческе руку.

Ворота сарайчика были только слегка прикрыты. Когда Гропиус и Франческа отворили их, им в лицо ударил запах гнилой соломы. В глубине сарая, за ткацким станком они заметили старую, полуразвалившуюся телегу, какими обычно пользуются крестьяне, чтобы перевозить сено. На телеге лежала деревянная лестница, не вызывавшая доверия. Впрочем, другой, чтобы взобраться на балкон, у них не было.

Они вдвоем вынесли лестницу наружу, и пока Франческа успокаивала собаку, Гропиус снимал с ветхого сооружения паутину. Последняя перекладина едва доставала до балкончика второго этажа, но Грегора это не испугало: он подтянулся, взявшись за перила балюстрады, и перелез через них. Франческа последовала его примеру.

Как и следовало ожидать, дверь на балкон была заперта изнутри. Заглядывая через дверное окошко, они смогли рассмотреть проходную комнату. Гропиус быстро посмотрел на Франческу, повернулся спиной к двери, согнул правую руку в локте и сильным ударом выбил стекло.

— Где ты этому научился? — поинтересовалась Франческа.

Гропиус снисходительно улыбнулся:

— В школе гангстеров! — Он сам удивлялся своему хладнокровию. Грегор аккуратно просунул руку в разбитое окошко и открыл дверь.

— Будь осторожна!

Франческа снова взвела курок пистолета, и они вошли внутрь. Им пришлось подождать какое-то мгновение, пока глаза не привыкнут к сумраку. В темном коридоре, который вел из комнаты налево, они обнаружили шесть дверей, по три на каждой стороне. Внутреннее убранство комнат за ними было абсолютно одинаковым: стол, стул, кровать, все из грубой древесины, кровать без матраса и подушек, накрытая только шерстяным одеялом.

— Комфорт здесь не очень-то ценят, — заметила Франческа шепотом, — странно, тебе не кажется?

Грегор пожал плечами. Он и сам не знал, что ему думать об этих жалких хоромах. Все это было чересчур аскетично. Монахи в Средневековье, подумал Гропиус, могли, конечно, так жить, последователи какой-нибудь извращенной секты, которые рассматривали самобичевание и умерщвление плоти как смысл человеческого бытия.

Перед тем как отправиться в правую половину здания, Гропиус пробормотал:

— И ведь есть же люди, которым это нравится.

— Что? Ты о чем, Грегор?

— Об аскетизме и самобичевании.

— Ты считаешь, что пыточные инструменты, которые мы видели внизу, служат не для того, чтобы причинять боль другим, а скорее самим себе? Ты думаешь, что эти наши «друзья» бичуют тут сами себя?

— Я не знаю. Во всяком случае метод не нов и все еще широко распространен. Еще в Ветхом Завете израильтяне надевали власяницы на голое тело, специальные одежды, сотканные из грубой и колючей козьей шерсти. И католическая церковь в Средние века считала этот способ самоистязания совершенством. Существовали даже ордены, члены которых должны были носить нижнее белье с шипами, или специальные, ранившие плоть подвязки для чулок.

Франческа хихикнула:

— Ты шутишь?

— Ни в коем случае, боль — это фундамент христианской религии. Вспомни о чистилище, в котором грешники выжигают у себя часть своих грехов. Бог, если Он вообще существует, не мог придумать таких извращений.

С другой стороны дома находилась столовая, своим убожеством походившая на зал ожидания позапрошлого столетия: стол и восемь стульев, кухня с железной плитой и еще несколько подсобных помещений с запасами еды, которых хватило бы, чтобы пережить еще один великий потоп. Одно из помещений было похоже на медицинский кабинет. Но когда Гропиус поближе рассмотрел инвентарь, он понял, что ошибался: инструменты, о которых он подумал как о медицинских, тоже оказались орудиями пыток. Переносной аппарат ЭКГ, какие используются в машинах «скорой помощи», был оснащен высокочастотным трансформатором. С помощью подключенных к нему электродов можно было за секунду отправить человека на тот свет. Операционных комплектов и шприцев хватило бы средней клинике на месяц работы, а запас наркотиков, опиатов и ядов мог заставить уснуть вечным сном небольшой город.

Хлорфенвинфос! Эта надпись бросилась ему в глаза среди десятков других упаковок по сто кубиков. И в один момент все в памяти опять всколыхнулось: смерть Шлезингера, криминальная деятельность Фихте, жертвы трансплантологии в немецких клиниках, смерть де Луки и Шебы и не в последнюю очередь его собственное похищение, когда ему угрожали тем же самым ядом. Никаких сомнений — это заговор. Но какая связь была между этими убийствами и поисками доказательств, что Иисус не вознесся на небо?

Все предположения казались слишком противоречивыми, нелогичными, притянутыми за уши. И все же должна была существовать пусть невидимая рука, которая дергала за все эти ниточки, какая-то сущность, действовавшая за кулисами и в прямом смысле шагавшая по трупам. Где же ключ к разгадке? В такие моменты, как этот, Гропиусу хотелось вернуть все назад — чтобы не начинать этого рокового расследования смерти Шлезингера, а оставить все полиции. Но в ту же секунду внутренний голос сказал ему, что сейчас он, как никогда, близок к разгадке.

Было ли здесь, в этом заброшенном поселке, где нашли пристанище священники, что-то вроде штаба, ставки командования? Гропиус покачал головой. Тут Грегору вспомнился Родригес, который сказал профессору еще в их первую встречу в Берлине: «Ваши шансы выяснить подробности равны нулю».

— С кем ты говоришь, Грегор?

Гропиус испугался.

— Я? — Он настолько углубился в свои мысли, что начал разговаривать сам с собой, — извини, я снова пытаюсь разобраться в этом хаосе.

— Успешно?

Гропиус не ответил.

В полумраке они спустились по лестнице на первый этаж и обнаружили там еще один убогий кабинет: простые полки на стенах, старый кухонный стол, служивший хозяину письменным. Была там еще древняя механическая печатная машинка, компьютер и телефон с автоответчиком, который, судя по его дизайну, выпустили лет двадцать тому назад.

Но одна деталь отличала этот кабинет от любого другого, а именно: здесь не было ни одной папки, ни одного исписанного листка. На полках не было книг, только на столе лежала наготове пачка чистых желтовато-белых листов бумаги. Казалось, что находившиеся здесь люди постарались уничтожить за собой все следы.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Гропиус, явно не ожидая услышать ответ на свой вопрос.

Между тем Франческа решила заняться компьютером.

— Я думаю, — сказала она, яростно печатая что-то на клавиатуре, — эта штука все еще работает на паровом двигателе. Она с недоверием посмотрела на провод, соединявший компьютер с телефонной розеткой.

Гропиус кивнул, соглашаясь с ней:

— Все же у господ есть даже выход в Интернет!

Франческа увлеченно занялась старомодным аппаратом. В отличие от Грегора, она прекрасно умела обращаться с техникой. Через какое-то время Франческа сказала:

— Если они им пользовались, значит, мы сейчас об этом узнаем.

Гропиус заворожено наблюдал за Франческой. Сам он до сих пор был в счастливом положении человека, поручающего технические