Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

— Нет, конечно, — ответила Франческа, — это и в наших интересах.

Пока Гропиус доставал деньги, Джорджио установил мопед и подошел к машине.

— Мой отец, — начал он, — в те времена держал семью на плаву тем, что разбойничал или мошенничал. За пару тысяч лир он был готов практически на все. В определенных кругах многие знали его адрес, телефонов в Зокка тогда еще не было. Однажды у нас появился один мужчина и предложил моему отцу пять миллионов лир за одну услугу. Пять миллионов для нас были огромным состоянием, на самом деле это всего какие-то две с половиной тысячи евро — и все равно даже сейчас это много для любого жителя Зокка. Мой отец тут же согласился.

— А имя мужчины? — нетерпеливо спросила Франческа.

— Шлезингер, немец, Антонио Шлезингер.

— Арно Шлезингер?

— Точно. Арно Шлезингер!

Франческа и Гропиус многозначительно переглянулись.

— Вы не первые, кто интересуется моим отцом, — продолжил Джорджио, — вскоре после процесса, который тогда освещался во всех газетах, потому что после ограбления собора отец совершил заказное убийство, появились какие-то люди. Они хотели знать, не отрезал ли Джорджио Маттеи для себя тоже маленький кусочек плащаницы. И предлагали кучу денег. Но увы — мы весь дом перевернули.

— Разговор останется между нами, — сказала Франческа и отдала юноше деньги, — желаю успеха в учебе!

Обратная дорога в Турин прошла в молчании. Гропиус думал о своем. Если все, что удалось узнать о Шлезингере, собрать воедино, получалось, что он был не только гениальным ученым, но и нечистым на руку человеком. Одержимый своей идеей, он готов был заплатить любую цену, чтобы добиться поставленной цели. Судя по всему, он получил желаемое, и доказательство — его банковский счет. Но и это еще не все. То, что Шлезингер умер не своей смертью, ясно говорило, что он слишком много знал.

На вопрос, кто был готов заплатить Шлезингеру десять миллионов за молчание, чтобы Воскресение и Вознесение Иисуса не было оспорено и опровергнуто, был только один ответ: Ватикан. У Римско-католической церкви было достаточно денег, чтобы заставить Шлезингера замолчать. По сравнению с той взрывоопасностью, которую содержало в себе открытие, десять миллионов были мелочью, так, гроши…

Что касалось Грегора Гропиуса, то ему давно уже не столь важны были собственная реабилитация и доказательство того, что он стал жертвой криминала. Он должен был найти людей, которые мастерски дергали за ниточки, оставаясь в тени. Это была уже страсть, навязчивая идея, которую он не мог в себе подавить. Так одержим маньяк, преследующий женщин только в сапогах на высоких каблуках.

Весеннее послеобеденное солнышко позолотило холмы вокруг. Они проехали уже почти половину пути, как вдруг у Гропиуса возникла естественная человеческая потребность.

— Ты не могла бы ненадолго остановиться? — попросил он Франческу, — пиво делает свое дело. Извини!

Франческа засмеялась:

— Вам, мужчинам, это так просто. Только из-за этого я бы с удовольствием побыла мужчиной.

— Нет, пожалуйста, не надо! — поддержал шутку Грегор. — Мне было бы очень жаль.

Франческа остановила машину рядом с одной из тропинок, ведущих в поле. Она выключила мотор, и Гропиус исчез за робко зеленевшим кустом. В воздухе разливалось пение птиц, а издалека был слышен странный, все время повторявшийся звук, похожий на громкий стон или крик зовущего на помощь живого существа.

Когда Грегор вернулся назад, Франческе показалось, что он как-то изменился в лице. И вовсе не потому, что испытал облегчение, наоборот, он был сконцентрирован, напряжен и прислушивался к звукам вокруг.

— Ты уже была здесь когда-нибудь? — спросил он.

— Ни разу в жизни! Но почему ты спрашиваешь?

— Да так, — ушел от ответа Гропиус.

Франческа покачала головой. Изменившееся поведение Грегора вселило в нее неуверенность. Она растерянно наблюдала за тем, как Гропиус пошел по тропе в поле, то и дело останавливаясь, оглядываясь и прислушиваясь. Иногда он смотрел в небо, словно что-то высматривая в вышине.

Когда Грегор отошел от машины метров на сто, не реагируя на ее призывы, Франческа закрыла машину и побежала за ним по кочкам.

— Грегор, — кричала она, — Грегор, ты не хочешь мне, наконец, сказать, что произошло?

Гропиус оглянулся. В его лице читалась отрешенность, а мысли были далеко отсюда. Взгляд Грегора почти испугал Франческу.

— Где-то здесь меня держали, — сказал он ровным голосом, — когда схватили и увезли от института де Луки. Я тогда испугался до смерти, первый раз в жизни. Я совершенно уверен, что это место где-то совсем рядом!

Растерянно, не зная, как реагировать, Франческа подошла к Гропиусу и положила руки ему на плечи:

— Откуда ты знаешь, Грегор? Ты же говорил, что те люди избили тебя до бесчувствия и надели на голову мешок!

— Так и было. Но в какой-то момент я ненадолго пришел в себя и тогда услышал этот звук. Да и потом, уже находясь в комнате, где меня привязали к стулу… Ты слышишь это? — Голос Грегора звучал взволнованно, он схватил Франческу за руки и сжал изо всех сил.

Франческа чуть не закричала от боли, но ей удалось сдержаться: она видела, насколько Гропиус поглощен происходящим.

Он снова и снова вслушивался в жалобные звуки.

— Пойдем! — сказал он вдруг и потянул Франческу за собой. Какое-то время они бежали по полю, пересекли свежевспаханный участок, потом пролезли через кусты, следуя за стонами, которые казались все ближе, пока, обессиленные, не остановились на земляном валу, тяжело дыша и хватая ртом воздух.

— Там! — удивленно сказала Франческа и указала на огромную яму, не меньше ста метров в глубину. Диаметр впадины был метров пятьсот. Это была каменоломня, гигантский карьер, на дне которого орудовал огромный экскаватор. В его ковше исчезла по меньшей мере целая машина щебня, которую он зачерпнул из породы. Когда он переместился со своей добычей в несколько тонн на другое место, раздался предупреждающий вой сигнала: уи-уи-уи-уи…

Гропиус держал Франческу за руку.

— Этот звук я запомнил на всю жизнь, — сказал он сдавленным голосом. Перекричать шум экскаватора он не мог.

С края карьера легко просматривалась перспектива. Карстовый ландшафт казался совершенно безлюдным, за исключением, быть может, нескольких домишек, по-видимому старого поселка, но и тот, расположившись в глубине зеленых зарослей, был почти невидим.

— Мне кажется, я знаю, что ты задумал, — заметила Франческа.

Гропиус кивнул:

— Но это небезопасно. Тебе следует вернуться к машине!

— Ты действительно думаешь, что я оставлю тебя одного? — возмущенно воскликнула Франческа. — Нам следует поспешить. Скоро стемнеет.

Решимость Франчески ничуть не удивила Гропиуса, даже наоборот, он надеялся именно на такую ее реакцию. Грегор ни