Фам фаталь - Валентина Демьянова
Утром меня разбудил телефонный звонок.
– Ты куда вчера исчезла? – без всяких предисловий весело поинтересовался Голубкин.
– Разве ты меня видел?
Ляпнув это, я глупо подставилась, но от растерянности я в тот момент соображала плохо.
– Конечно, – удивился Голубкин. – Издали заметил, только подойти не мог. Видела же, у меня была фотосессия. Для рекламных статей снимали. Так чего сбежала?
Я уже взяла себя в руки и потому смогла дать отпор.
– Не сбежала, – строптиво поправила его я. – Ушла. Скучно стало.
– Ага, – промычал Голубкин. – Скучно... А как тебе выставка собак? Тоже скучно?
– Какая выставка? – не поняла я.
– Международная, в Сокольниках, сегодня. Я тебя приглашаю.
Предложи он что-то другое, точно бы отказалась, но хитрый Голубкин все рассчитал правильно. К собакам я испытывала нежную любовь с раннего детства. Всегда мечтала иметь пса, но обстоятельства не позволяли.
– Так идем или как? – нетерпеливо поинтересовался Голубкин.
– Идем, – со вздохом согласилась я.
Тот день мы провели великолепно. Сначала долго любовались собаками, потом гуляли по парку и в заключение обедали на открытой веранде ресторана. И все время или болтали, или хохотали, словно ненормальные. Все было как раньше, будто и не расставались. А потом мы поехали к Голубкину. Целоваться начали от самых дверей. В спальне он спросил:
– Кто первый в ванную? Ты или я?
– Ты, – ответила я, опустив ресницы.
– Я мигом, – пообещал Голубкин и, чмокнув в щеку, рванул в сторону ванной комнаты.
Стоило ему закрыть за собой дверь, как я бросилась вон из квартиры. Вниз по лестнице неслась как ошпаренная, на ходу убеждая себя: «Я все сделала правильно! С ним нужно поквитаться. Только так я смогу навсегда выкинуть его из головы. Он бабник, лгун, предатель, и я больше никогда о нем даже не вспомню!»
Из раздумий меня вывело покашливание. Подняв глаза, увидела, что парень по-прежнему стоит рядом с моим столиком.
– Будьте любезны, стакан минералки и порцию мороженого, – попросила я, лишь бы от него отвязаться.
Лицо официанта вытянулось. Видно, молодой человек рассчитывал на более обширный заказ и, соответственно, на щедрые чаевые.
– Поторопитесь и внакладе не останетесь, – пообещала я и снова закрыла глаза.
Парень понял меня правильно, и через минуту я услышала торопливые шаги и мелодичное позвякивание посуды. Одобрительно улыбнувшись такой расторопности, я подтянула ноги и села поудобнее.
– Сколько с меня? – спросила я, раскрывая кошелек.
– Нисколько. Я угощаю, – расплылся он в широкой улыбке.
Спору нет, улыбка приятная и сам он хорош собой, но это не давало ему повода фамильярничать с клиентками. Я нахмурилась, а он спросил:
– Я могу присесть?
– Вы меня спрашиваете? – изумилась я. – Да я вас вижу впервые в жизни! Откуда же мне знать, способны вы приседать или это дается вам с трудом. И вообще сервис в вашем городе слишком навязчив!
Кинув на стол денежную купюру, я вскочила и решительно покинула кафе.
– Нет, провинция, она и есть провинция. Не умеют здесь обслуживать, – осуждающе бормотала я, шагая в сторону монастыря.
Время приближалось к двенадцати, и музей уже открылся. На лавочках в тени вековых деревьев блаженствовали пенсионеры с газетами. На лужайке перед собором устроился художник с мольбертом. По аллеям с гиканьем носились пацаны.
Миновав прохладные залы с редкими посетителями и скучающими смотрительницами, я вошла в тот, что был посвящен местным знаменитостям. Моя вчерашняя знакомая сидела на прежнем месте и читала газету. Заслышав гулкие шаги, подняла голову, увидела меня и нахмурилась. Такой прием меня не огорошил. Я была к нему готова и даже предприняла некоторые подготовительные шаги.
– Добрый день, Евдокия Васильевна, – пропела я и жизнерадостно улыбнулась.
Имя-отчество загодя выпытала у девушки, сторожившей экспозицию вышивок в соседнем зале, так как считаю уважительное обращение непременным условием работы с клиентом. Незамысловатый ход, но здорово способствует налаживанию контакта. Однако в этом случае он не сработал. Старушка проронила:
– Здравствуйте, – и демонстративно уткнулась в газету. Испытанный прием не сработал, но такое случается, и отчаиваться я не спешила.
– Евдокия Васильевна, а я пришла вас поблагодарить, – как ни в чем не бывало заявила я.
– Это за что ж? – насторожилась она, отрываясь от чтения.
– За вчерашний рассказ. Я журналистка. Начинающая.
Тут я сочла необходимым смущенно улыбнуться и потупить глаза. Хорошо бы, конечно, было еще и покраснеть, но я даже не пыталась это проделать. Точно знала, ничего у меня не получится. Ограничившись тем, на что была способна, я пустилась в объяснения:
– Пишу статью о вашем городе и о музее в частности. Это мое первое задание, и я очень волнуюсь. А вчера послушала вас, вернулась в гостиницу и все записала. Знаете, очень хороший кусок получился.
Я заискивающе заглянула в ее настороженные глаза и попросила:
– Если б вы рассказали еще что-нибудь... Мне бы это так помогло!
Я знала, она ждет вопросов о картинах Галлера, но задавать их не торопилась. Какой смысл, если она не хочет говорить на эту тему? Ничего не добьешься, только настроишь против себя. Более разумно унять нетерпение и постепенно, шаг за шагом, налаживать взаимопонимание.
Я наклонилась и доверительно зашептала:
– У нас главный строгий, просто ужас! Мне обязательно нужно написать приличную статью, иначе он в пять минут выкинет меня из газеты. – Я маетно вздохнула: – Нужен фактический материал. Без него мне – труба.
– Не знаю, чем могу помочь, – с сомнением пожала плечами смотрительница.
Не уловив в ее голосе враждебности, я воскликнула:
– Можете! Еще как можете! Такую длинную жизнь прожить, столько времени в музее проработать и ничего интересного не знать? Да не может такого быть!
– Жизнь действительно длинная, и случилось за нее многое, но что вас может заинтересовать...
– Да все! Вот вы вчера войну упомянули. Может, расскажете поподробнее? Это же такой период в нашей истории! Молодежи будет поучительно узнать, какие чудеса героизма проявляли люди того поколения.
– Ну уж и чудеса, – смущенно отмахнулась она, но видно было, что моя лесть ей приятна. Женщина оттаяла и смотрела уже вполне доброжелательно.
– Не отказывайтесь, а? – Я просительно заглянула ей в лицо.
– Ну
