Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова
Не удержавшись, Полина позвонила матери и задала вопрос, который ее давно мучил:
– Почему отец даже не провожал меня в школу? Стеснялся, что у него такая дочь?
– Отец тебя стеснялся?! Господи, Поля, какая глупость! Он не хотел подводить тебя, считая, что выглядит скорее твоим дедом – когда ты пошла в первый класс, ему исполнилось уже сорок шесть. Он думал, что тебе станет неловко…
– Мне?! Какая глупость! – перебила ошеломленная признанием матери Полина ее же фразой. – Мама, ты никогда не говорила об этом! – не удержалась она от упрека.
– А ты и не спрашивала. Ты, Поля, с раннего возраста была очень скрытной. Да и сейчас…
– Не начинай, мама. Ты в курсе моей жизни ровно настолько, насколько мне нужно, – с досадой произнесла Полина, которая была уже не рада, что позвонила ей.
Как это и случалось обычно, разговор их закончился взаимными упреками…
Полина подумала, что в последние часы все время возвращается мыслями в детство.
«Это все из-за встречи с Юлькой. Непонятно, зачем позвонила, зачем предложила увидеться? Прошлой дружбы не вернуть, а сейчас нас связывает только… убийство Филиппа? Казаринов меня посадит, а его жена мне будет передачки в тюрьму носить? Мрак…» – со свойственным ей пессимизмом подытожила она, хотя еще совсем недавно была уверена, что следователь ее даже не подозревает.
Москву Полина знала плохо, куда забрела, задумавшись, определить не смогла, оставалось воспользоваться навигатором. Включив телефон, она едва удержалась, чтобы не рассмеяться – заряда оставалось семь процентов.
Набрав Юльку, Полина даже не удивилась, что та не ответила. Ко всему этому она вспомнила, что не знает точного адреса Казариновых.
«Такое могло случиться только со мной», – подумала она, вновь с пессимизмом оценив ситуацию.
«Что там нужно произнести, когда заблудишься? Юлькина бабушка нам говорила… Да. «Тот не заблудился, кто назад возвратился. Черт-черт, по кругу поводил – к началу верни». Так, кажется. Повторить три раза», – вспомнила Полина и зашептала заговор, в душе смеясь сама над собой.
– Полина? Что ты тут делаешь? Почему к нам не идешь? Там Юлька обед приготовила, – раздался из-за спины мягкий баритон. – Ты заблудилась, что ли? Я же рассказал тебе, как пройти к нашему дому!
– Ну да, заблудилась… адрес не помню, точнее – вообще не знаю. Телефон Юльки не отвечает.
– Ну-ка, повернись, – Казаринов взял ее за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. – Смотри прямо. Вон тот красный кирпичный дом, узнаешь? Перейдешь на ту сторону на светофоре и в первую арку. Направо – первый подъезд, второй этаж, квартира тоже направо. Давай, до вечера.
– Спасибо, Саша.
Казаринов, кивнув ей, побежал к автомобилю, который стоял с включенной аварийкой под запрещающим остановку знаком.
Полина подождала, когда машина проедет мимо нее, прощально махнула рукой и двинулась к пешеходному переходу.
Глава 4
Кира Владимировна промаялась час с лишним, пытаясь занять себя домашними делами, но таковых практически не нашлось. Она привыкла поддерживать порядок: чашки-ложки мыла сразу же после употребления, кухонную столешницу протирала каждый раз, когда на нее попадала влага или просыпались крошки еды, пыль на мебели в комнатах ее не беспокоила – что толку сметать каждый день, если при открытых окнах серый слой появляется в течение нескольких минут. Но мыть полы Кира Владимировна себя буквально заставляла, стараясь оттянуть хотя бы на день-два очередное «свидание» с тряпкой и шваброй. Это занятие было нелюбимым с детства, с тех времен, когда она жила еще с мачехой, просто помешанной на чистоте.
Теперь, после возвращения из Франции, убиралась в квартире в основном дочь. Кире Владимировне оставляла лишь спальню, где самой трудоемкой работой было протереть влажной тряпочкой дюжину фарфоровых фигурок, расставленных на поверхности комода, да смести пыль с книг. Когда же Полина вновь вернулась к мужу, мыть полы стала Соланж, чем очень удивила Киру Владимировну: внучка оказалась совсем не избалованной, как думалось ей ранее. Более того, девушка охотно ходила в супермаркет за продуктами и умела готовить простые блюда, особенно любимую ею пасту с грибами и сыром. И это было очень вкусно!
Кира Владимировна, когда они остались вдвоем, внучку словно узнавала заново. Соланж по-русски говорила чисто, с мягким акцентом, всегда эмоционально помогая мимикой лица, словно боялась, что ее поймут неправильно. И признаться, это было так мило, что от улыбки не мог удержаться никто. Конфликтный сосед, с которым старались не сталкиваться жители подъезда, при встречах с Соланж останавливался, подтягивал обвисший живот и вежливо ей кивал. Была бы шляпа, снял бы непременно, как подумала однажды Кира Владимировна, наблюдая, как ее внучка в ответ приветливо прощебетала: «Бонжур, месье». И сорокалетний мужчина, застыв на месте с умильным выражением лица, еще долго смотрел ей вслед.
Кира Владимировна однажды отметила, что скандалов в их дворе с появлением Соланж стало меньше.
Можно ли было сказать, что раньше она любила внучку, которую знала только по еженедельным коротким беседам по скайпу? Наверное, нет. Соланж вызывала ее на разговор сама, так уж повелось, и всегда в одно и то же вечернее время. Больше говорила внучка, практически не интересуясь ни ее здоровьем, ни жизнью. Девочка торопилась рассказать новости, никогда не спрашивала совета и не просила о помощи. Редко Кире Владимировне удавалась вставить в монолог вопрос о Полине, на что Соланж отвечала каждый раз коротко: «Ça va» и продолжала говорить о своем. И что не нравилось Кире Владимировне категорически – слишком часто Соланж упоминала имя отца. В эти минуты Киру Владимировну накрывала обида за дочь, ведь матерью Полина была заботливой и любящей.
Правда, когда Соланж стала старше, в ее оценке действий Филиппа стали звучать нотки осуждения. Именно от внучки, а не от дочери Кира Владимировна узнала о страсти Лафара к игре в карты. Тогда она задала вопрос, не это ли явилось причиной развода родителей? Соланж не отрицала, но добавила, что «у отца закончилась любовь».
– Кира, он давно не любит ни меня, ни маму. Что-то сломалось в нем, или он заболел, – заметила она задумчиво.
– Влюбился? Может быть, другая женщина? – рискнула предположить Кира Владимировна.
– Если и есть женщина, то это – не любовь. Он мог бы быть с ней, мама его совсем не держит! Но он не хочет уходить из семьи! Но продолжает все время куда-то уезжать. Мама уверена, что это все же игровая зависимость. А игрок, он же как наркоман – не захочет,
