Сиделка - Джой Филдинг

И я позволила.

Глава 67

Последний звоночек раздался через десять дней.

Как раз минуло одиннадцать вечера, и мы с Харрисоном готовились лечь спать. Да, мы снова спали в одной кровати, хотя любовью пока не занимались. Харрисон не пытался заходить дальше объятий, а я, по правде говоря, не знала, что стала бы делать, если бы он решился.

Мои чувства к мужу перемешались: я его ненавидела; я его любила; я хотела, чтобы он ушел; я хотела, чтобы он вошел в меня; он был лжецом и изменщиком; он был отцом моих детей.

Последний факт смущал меня больше всего.

Действительно ли я хочу лишить детей отца, которого они так любят? Отца, который, несмотря на все недостатки, по-настоящему любит Сэма и Дафни и, несмотря на ворчание, всегда готов им помочь.

В отличие от моего отца.

«Любит ли меня папа? – постоянно думала я. – Любил ли он меня хоть когда-нибудь?»

Как я ни старалась, копаясь в памяти и пытаясь отыскать хоть один случай, когда папа мог произнести «я тебя люблю», приходится признать, что не нашлось ничего.

– Говорите своими словами, – учила я своих детей.

Мой отец использовал множество слов. Просто эта фраза не входила в его словарный запас.

Говорила ли я отцу, что люблю его? Наверное, говорила, очень давно, надеясь услышать в ответ то же самое. Но люблю ли я его на самом деле? Трейси спрашивала меня об этом, и я не нашла ответа, который удовлетворил бы нас обоих. Разумеется, я хотела любить отца. Пожалуй, даже чувствовала себя обязанной его любить. В конце концов, он подарил мне жизнь и весьма активно присутствовал в этой жизни больше сорока лет. И сейчас, когда он стал лишь тенью самого себя, я по меньшей мере обязана оставаться преданной ему. Люблю ли я его или нет, любит ли он меня или нет, мой долг – защищать папу.

– Черт… – пробормотала я, когда в тот вечер зазвонил телефон. – Опять начинается.

Миновало уже больше недели после прошлого звонка отца, больше недели после моего последнего «внезапного» визита в его дом.

– Тебе не обязательно отвечать, – заметил Харрисон, хотя мы оба понимали, что этот вариант даже не рассматривается.

С глубоким вздохом я подняла трубку.

– Папа?

– Помоги мне! – крикнул отец.

– О боже! Что происходит?

– Ты должна мне помочь!

– Где Элиз?

– Она так злилась. Она… Она угрожала…

– Она угрожала тебе? Пожалуйста, папа, позвони девять один один!

– Нет! Только не в полицию!

– Папа, послушай меня…

– Ты должна приехать. Умоляю!

– Ладно. Хорошо, – сказала я. – Скоро буду.

– Быстрее!

– Ты же не серьезно? – спросил Харрисон, когда я бросила трубку и подбежала к шкафу. – Ты в самом деле собираешься ехать в такой час?

– Я должна. Отец в отчаянии.

– Тогда позвони в полицию.

– И что я им скажу? – спросила я, натягивая джинсы прямо поверх пижамы.

– Да что угодно! – воскликнул Харрисон.

Я кивнула, хватая сумочку и стрелой бросаясь к лестнице.

– Мне некогда. Сам им позвони.

– Ради бога, будь осторожна! – крикнул муж мне вслед.

Путь к отцовскому дому я почти не помню. Всю дорогу я гнала на полной скорости, втайне надеясь, что полиция заметит меня и остановит, а потом настоит на том, чтобы сопроводить к отцу и проверить мой рассказ.

И что они там обнаружат?

Буйного и дезориентированного старика, не помнящего, что он звонил дочери, не говоря уже о том, чтобы просить о помощи?

Якобы встревоженную и заботливую жену, извиняющуюся за странное поведение мужа и преувеличенную тревожность его дочери?

Как бы то ни было, меня никто не остановил. Я подъехала к отцовскому дому и, выскочив из машины, помчалась к входной двери, гадая, что меня ждет.

Свет в окнах не горел. Я принялась звонить в дверь, потом, когда никто не открыл, стала стучать.

В расстройстве я пнула створку, и, к моему удивлению, она открылась.

– Папа? – позвала я, осторожно ступая в прихожую.

Звук моего голоса отразился от стен.

– Папа, ты где?

Я услышала стон со стороны лестницы и, потянувшись к выключателю на стене возле двери, включила верхний свет.

Первым мне бросилось в глаза тело у подножия лестницы.

– Боже! – воскликнула я, сразу вспомнив о матери, и решила, что это очередной безумный сон из тех, что снились мне в последнее время.

Я пыталась заверить себя, что такое не может случиться дважды. Такого вообще не может быть!

Стон стал громче. Потом тихий вой заполнил всю прихожую. Мой взгляд осторожно скользнул вверх по лестнице.

Отец сидел на полу возле верхней ступеньки, цепляясь за перила. Его облаченное в пижаму тело согнулось пополам, глаза бессмысленно уставились в бесконечность.

Я пошла к ступенькам, медленно переставляя ноги, словно брела по колено в густом сиропе.

«Такого не может быть. Проснись, черт возьми! Проснись!» – стучало в голове.

– Она мертва? – спросил отец, когда я опустилась на колени перед телом.

Еще не взявшись пальцами за запястье вытянутой руки, чтобы проверить пульс, я поняла, что Элиз погибла. Голова свернута набок, шея явно сломана, глаза видят только смерть.

– Как?.. Что?.. – начала я, не в силах закончить даже мысль, не то что предложение.

– Она мертва? – повторил папа.

– Да, – услышала я собственный голос и посмотрела в глаза отцу. – Ты не пострадал?

– У меня не было выбора, – бормотал отец, пока я поднималась к нему по лестнице. – Она не оставила мне выбора.

Сев рядом с ним, я обняла его и крепко прижала к себе, чувствуя кости под мягким хлопком пижамы.

– Почему ты здесь? – вдруг спросил он. – Где Трейси?

Я слишком устала и оцепенела, чтобы обидеться.

– Ты позвонил мне, папа.

– В самом деле?

– Что здесь произошло?

Отец покачал головой, словно пытаясь осмыслить вопрос.

– Она умирала слишком долго, – наконец произнес он.

– Что?

– Она давным-давно должна была умереть, – продолжал он. – Но все цеплялась за жизнь, никак не сдавалась.

– О чем ты?

– Я ухаживал за ней все эти годы. Элиз говорила, что я заслужил немного счастья.

Теперь я и сама запуталась.

– Не понимаю. Ты говоришь о маме?

– Трейси?

– Нет, папа. Я Джоди. Ты хочешь сказать, что Элиз имела какое-то отношение к смерти мамы? Что ты защищал ее все это время? Что… что она убила маму?

– Она подмешивала мне в еду наркотики, – заявил отец, вдруг вернувшись к действительности. – Я сказал ей, что все понимаю и знаю, что ей нужны только мои деньги. Я велел ей убираться. Она ужасно разозлилась. Пригрозила,