Пончиковый легион - Джо Р. Лансдейл
Глазам было больно от света и белизны, и я закрыл их.
Стало хорошо.
Мир с этой стороны век нравился мне больше.
Мне не нужно было поправлять кровать. Мне не нужен был массаж, страховой полис или хороший завтрак, мне не нужно было ничего, кроме той капельницы, что неторопливо питала мою руку.
Подошла Мэг и присела на краешек моей постели. Я не мог ее видеть. Я не хотел, я не мог открыть глаза. Но я знал, что она рядом. Я слышал запах сирени.
Она не стала поправлять мне постель.
Кажется, она коснулась моей руки. Я не был уверен, что вообще что-то чувствую. Просто подумал, что она могла бы прикоснуться ко мне.
– Один блестящий камень, – сказала она. – Подумай об этом.
– А? – откликнулся я.
Казалось, миновало всего лишь мгновение, но, скорее всего, гораздо больше. Когда я наконец открыл глаза, Мэг рядом не было.
Палату по-прежнему заливала слепящая белизна, но в окно уже заглядывало утро, тронув его золотистым, но менее ярким светом.
У моей кровати сидела Скрэппи.
– Я уж думала, ты собираешься спать вечно, – сказала она.
Когда я заговорил, во рту у меня было сухо, и губы причмокнули:
– Я тоже, но в другом контексте. Буквально.
– Но – вот он ты.
– Ага, – согласился я. – Вот он я. Не дашь водички?
Скрэппи налила немного в кружку-поильник с пластиковой соломинкой. Вкуснее воды я в жизни не пробовал. Моему горлу она пришлась по нраву. И желудку. Даже Аквамен[59] сразу бы понял, что это самая свежая вода, которую он когда-либо пил, хотя, возможно, ему захотелось бы добавить ложечку соли.
– Вот что я тебе скажу, Чарли: теперь у нас хватит материала на чертовски интересную книгу!
– Неплохо. А есть новости о том, когда я выйду отсюда?
– Сегодня или завтра. Ты здесь уже… дай подумать. Нет, не неделю… Четыре дня.
– Вот черт. Меня, похоже, шарахнуло сильнее, чем я думал.
– Это была опухоль мозга.
– Что?
– Во время проведения анализов врач обнаружил опухоль и решил, что ее нужно удалить. Она была источником твоих головных болей, Чарли, и угрозой твоему здоровью. Твоей жизни. В общем, опухоль вырезали. Кстати, не раковая, но оставлять ее не следовало, поскольку в дальнейшем она могла повести себя непредсказуемо. Разрешение на операцию дал Феликс. У него оказалась доверенность или что-то вроде, заверенная Черри.
– Ага, которую они сами смастрячили и, скорее всего, оформили задним числом, – сказал я. – Что-то не припомню, чтобы поручал им такое.
– Да ты скажи спасибо, что состряпали. Иначе тебя бы кремировали и развеяли по участку как удобрение.
– Целиком и полностью удовлетворен их ложью.
– У тебя останется небольшой шрам, но почти весь, если не весь, будет скрыт, когда отрастут волосы.
– Меня что – обрили?
Я поднял руку и коснулся головы.
– Сбрили большую часть волос. Выглядит как небольшой хайвей для вошек. Если, конечно, они у тебя есть.
– А что с Гоу-Гоу? Его нашли?
– Не-а. Нашли немного шерсти и кости Мистера Биггса, но от Гоу-Гоу – ничего. Может, выбрался из воды самостоятельно и дал деру. Похоже, что так. Феликс утверждает, что не видел его, но вспомни – он ведь был уже на берегу, когда мы вылезали из пруда. Он мог видеть, как Гоу-Гоу уходит, хотя тот был еле живой. Если бы мне досталось столько, сколько ему, я бы и кивнуть не смогла без посторонней помощи.
– Я просто хочу домой.
– Я знаю.
– И спать.
– Лекарства. Капельница периодически включается и впрыскивает тебе снотворное. Может, и еще что-нибудь. Надо спросить у врача или сестрички. В медицине я не слишком сильна.
Она сказала это так, словно я действительно думал, будто у нее есть медицинское образование.
После этого Скрэппи и дальше говорила без умолку – я видел, как шевелятся ее губы, но внезапно я перестал слышать голос. Я не смог бы услышать и уховертку, если бы она пукнула мне в ухо через слуховой рожок.
В этот момент словно из ниоткуда прилетел голос Мэг:
– Блестящий. Остерегайся омлета.
И тут я вдруг очутился так глубоко внизу, что с тем же успехом это могло быть и высоко вверху. И в тот же момент ощутил в себе твердую уверенность, что у меня есть ответы на некоторые вопросы. Они все время маячили передо мной, спрятанные за опухолью в моем мозгу, как потерянная связка ключей, прикрытая какой-нибудь безделушкой на полке.
60
Несколько дней спустя, уже выписавшись из больницы и щеголяя в синей кепке, прикрывающей брешь в моей прическе, я узнал, что иногородний заместитель шефа Нельсона стал шефом полиции. Одним из его первых действий на этом посту оказалась встреча со мной в жилом комплексе, где прежде обитали Мэг и Итан. Я отправился туда один. Скрэппи осталась дома с Тэгом, который теперь стал нашей собакой.
Шеф Стоун заявился с парой помощников, которых я прежде никогда не видел. Новенькие, предположил я. Шеф был крупным мужчиной с обсидианово-черной кожей, красивым, как манекенщик, только заметно крупнее. Вряд ли, подумалось мне, бо́льшую часть своего гардероба он приобретает в магазине готовой одежды. Форма его, скорее всего, шилась на заказ. Ковбойскую шляпу, казалось, отлили по форме его головы. На ногах блестели черные ковбойские сапоги.
Я приехал первым, и шефа с помощниками пришлось немного подождать.
Он привез подписанный ордер на обыск. Интересно, подумал я, рассказывал ли ему бывший шеф о подписанных бланках в ящике стола. Когда я только подъехал к комплексу, я остановился под вывеской на фасаде. Она изменилась: вместо щербатой «_ OOM _ O _ ET» недостающие буквы восполнили – «ROOMS TO LET».
«OMELET» – «ОМЛЕТ»! Вот как объявление с пропущенными буквами читалось прежде, однако до больницы слово не складывалось у меня в голове.
Я вспомнил о том, что сказала мне Мэг в больнице, или, возможно, о том, что сказал себе я сам, придав мыслям форму слов, якобы услышанных от нее.
«Один блестящий камень».
Почему «один блестящий камень»?
Разве что речь не о камне?
Вскоре после того, как подошел шеф и мы пожали друг другу руки и представились, появилась пара наемных рабочих с лопатами и прочим.
Один из помощников шерифа вывел Эвелин и ее мужа на тротуар. Им вручили ордер на обыск. Эвелин
