Последний кайдан - Элла Чак
Из-под лап, ударяющихся оземь, к носу вздымались облачка пыли вперемешку с листвой. Потревоженные светлячки взмывали в небо, но не становились звёздами. Достигнув верхушек поросли, они срывались вниз и прятались в темноте, становясь мраком.
– Оками…
Моя голова вертелась из стороны в сторону с такой скоростью, что Касуми почувствовала нарастающее во мне «бешенство».
– Здесь кто-то есть?
– Аякаси! – ответил я. – В лесу сильный дух аякаси, и он идёт по нашему следу! Призрачный самурай… он знает, он рыщет в поисках храма!
– А как же Нацуми и Хатиро? Они же где-то в этом лесу, совсем одни!
То, что они одни, я воспринял двояко. Вспомнился красный конверт, который я забрал со стола Нацуми и передал ей вместе с луком. Что этот Хатиро написал ей? А что он говорит ей прямо сейчас?
– Аки-и-ио! – разодрал мой вой ночную мглу. – Я призываю хранителей нурарихёнов!
Я опустил Касуми на землю, и теперь она стояла рядом. Вместо маски она перевязала линию крыльев носа и щёк со шрамами чёрной тонкой повязкой с махровым краем. Один из пучков её волос по-прежнему был обмотан моим шнурком с запястья.
Я наблюдал за Касуми. Заглядывал ей в глаза и в душу. Я мог видеть миг, когда она появилась на свет. И её мать. И мать её матери. Послушание, покорность, красота – вот что отличает род Куроки. Художественная одарённость и семейность каждой девушки, последней из которых стала Касуми… Нет, девушка передо мной была воином и только потом художницей, матерью и женой. Я смотрел на переродившегося воина, понимая, что её признание, её любовь – пусть к демону, такому, как я, – и есть тот узел, сдерживающий её силу, могущество которой сейчас неведомо и самой Касуми.
Из темноты появились трое. Ноги молодых парней с вытянутыми головами, чьи затылки топорщились балконами на полметра в длину и были обрамлены волосами цвета молний, не касались земли. Медленно приблизившись, я поклонился нурарихёнам.
– Оками, – поклонился в ответ тот, которого звали Акио. – Переродившийся оборотень, хранитель гор и лесов, рек и озёр, неба и земли нашего края. Мы знаем, кто ты. Знаем, чья душа внутри твоего тела.
– Назови моё имя, Акио! – прорычал я.
Он снова поклонился и ответил, не поднимая головы:
– Киро-сан, чем могу быть полезен?
– Я чувствую присутствие аякаси. Он правда здесь?
– Верно, Киро-сан. И он не просто аякаси. У него физическое воплощение. Он аякаси в теле человека.
– Кто он?
Но ответил не Акио, а Касуми:
– Призрачный самурай. Он сильный и такой же живой, как мы. Он убийца, который напал на меня в Окуре и вырезал катаной по спине имя «Касуми».
Акио поклонился с уважением ей, как и двое его спутников.
– Призрачный самурай… Скоро его демоны выследят неопытного тэнгу, – продемонстрировал Акио чёрные перья.
– Найдите их! – велел я. – Тэнгу и его… спутницу, – не стал я произносить слово «девушку». – Приведите их к скалам священных земель и сопроводите в храм.
* * *
Лес тяжело дышал, выдыхая стайки кричащих сорок.
Пока не стал оборотнем, я не знал, откуда взялся. Но если мог увидеть рождение любой души, то и от видения своего прошлого не был вправе отказаться.
Я жаждал правды. Обыскивал, будучи якудза, дома полицейских, судей, следователей. Шарил по сейфам директора детского дома. Переворачивал погреба и тайники, разбивал копилки. Где угодно могла быть спрятана правда о Киро. А потом эта правда открылась мне вместе со смертью Киро и рождением Оками.
Но правда не дала успокоения. Что-то совсем другое поселилось внутри. Тёмная горошина. Зерно сорняка. Предчувствие смерти…
Сороки обрушились камнем с неба, как мои воспоминания.
Семнадцать лет назад
Если и могло случиться что-то хуже, чем роды жены, заставшие семью путников в дороге, то только разбушевавшаяся гроза, сломанная телега и убитая молнией кобыла. Чёрная туча преследовала супругов. Куда бы они ни сворачивали, к какой бы деревне ни держали путь, гром стоял такой, что женщина не могла расслышать слова своего мужа.
Зато он расслышал вопль от боли начавшихся схваток. Жена рухнула на тюки соломы, и в тот же момент рухнула замертво лошадь. От кобылы пошёл дым, и запахло горелым мясом, когда молния убила животное.
– Держись! – перекрикивал мужчина бурю. – Ну же! Ты должна встать!
– Нет… перестань… – отвечала жена, не понимая, где находится. – Отпусти меня… Или убей! Я готова отправиться к духам!
– Ты не умрёшь! Не сейчас!
Мужчина накрыл молодую жену всем, что могло хоть как-то оградить её от ливня, хлеставшего со всех сторон. Он оставил жене два клинка и заточенное копьё, которое выстругал в дороге.
– Обороняйся! Не дай волкам напасть на тебя!
Сам он бросился через деревья вниз с холма, просто потому что вниз бежать проще. Где и что находится в этих незнакомых местах, мужчина не знал, поэтому он отдал свою жизнь судьбе и карме.
– Если поможете выжить моей жене и нашему ребёнку, я буду молиться вам, боги! Я буду чтить каждый дух и каждую силу этого леса! Прошу, помогите! Дайте знак, что я на верном пути!
Удар молнии расколол надвое тысячелетнюю секвойю. Дерево рухнуло мостом, и на противоположном конце дерева замигали голубым свечением огоньки. Мужчина ступил на дерево и перебрался по нему на противоположную сторону к высоким вратам храма. Там тоже светились огоньки.
– Пустите меня! Откройте! Прошу, помогите! – кричал мужчина, пока монахи не услышали его и не выбежали.
– Путник! Кто ты таков и как оказался в наших краях?
Дрожащий и промокший до костей мужчина упал на колени.
– Моя жена… у неё роды! Прошу, помогите! Наша телега сломана, а лошадь убила молния!
Пара монахов помладше переглянулись, готовые отправиться на помощь, но седовласый остановил их, выставив посох.
– Как мне проверить, что ты не злой дух и не пытаешься выманить нас?
– Дух? Я?!
– Твоя карма, путник… – принюхался старик. – Я чувствую в тебе мрак… темень похуже грозы в твоём сердце. Что ты наделал? Ты вор? Убийца? Преступник?
Продолжая стоять на коленях, мужчина под всеобщий выдох ужаса согласился со всеми выдвинутыми обвинениями.
– Да. Ты прав. Я преступник. – Он говорил всё громче. – И вор, и убийца!
Тут же монахи подняли бунт:
– Пошёл прочь!
– Закрыть
