Игра в кости - Камилла Лэкберг
Мина кивнула не без гордости. Дочь рассуждала как настоящий полицейский.
– Так вот оно что… – пробормотал Тор. – Значит, это не игра. Но что тогда?
Он взял визитку, повертел ее в руке и снова отложил.
– Я не знаю, но с папой что-то случилось. Он не отвечает на телефонные звонки, и мы понятия не имеем, где он… Да ты и сам слышал этот противный автоответчик!
Натали не могла остановить захватившую ее волну панического страха.
– Все так, – кивнула Мина, глядя на Тора. – Я тоже думаю, что что-то произошло.
Несколько мгновений Тор оставался на месте, как будто просчитывал возможные варианты. После чего взял трубку, не сводя глаз с Мины:
– Я звоню начальнику СЭПО. Разумеется, с Никласом все в порядке. Но его нужно найти.
Тор как будто успокаивал их, но его голос дрожал.
– Это настолько серьезно?
Винсент пытался совладать с беспокойством, охватившим все тело. Неужели случилось то, чего он боялся с самого начала, и теперь в это безумие втянута и Мина?
Она ждала его за столиком в дальнем углу пустого ресторана в Гамла Стане. Едва взглянула на Винсента, когда тот сел напротив нее. Сердце тяжело заколотилось в груди. Неужели Тень добралась и до нее? Эта мысль придала Винсенту решительности. Он готов был ринуться в бой. Вопрос – с кем?
Мина молча протянула ему визитку. Похоже, ее совершенно не беспокоило, что стол едва протерт, и это свидетельствовало о том, как много значила для нее эта карточка.
– Что это? – Винсент взял визитку между пальцами.
Плотная, дорогая бумага. Премиум-класса.
– Позвони по этому номеру, – сказала Мина.
Жуя жвачку, к столу приблизилась официантка.
– Будете что-нибудь есть? – она кивнула на меню на деревянной подставке.
– Кофе без молока, пожалуйста, – ответил Винсент и вопросительно посмотрел на Мину.
Та покачала головой.
Официантка скрылась в направлении кухни.
Винсент достал телефон и набрал номер с визитной карточки. Мина вдруг повернулась и крикнула официантку, которая неохотно вернулась к столу.
– Я передумала, – сказала ей Мина. – Шабли, пожалуйста, и бокал побольше.
Это было что-то новое.
Между тем Винсент прослушал все то же записанное сообщение.
– Здравствуйте, Никлас Стокенберг. Мы надеемся, что вы остались довольны качеством услуг, которые мы оказывали вам в течение предусмотренного договором периода, который, к сожалению, подходит к концу. Вам осталось жить… девять дней… три часа и… тринадцать минут.
Он медленно положил телефон на стол и вернул визитку Мине, которая следила за каждым движением менталиста.
Официантка вернулась с чашкой кофе в одной руке и огромным бокалом вина в другой.
– Откуда это у тебя? – спросил Винсент, имея в виду визитку.
Кофе, похоже, слишком долго кипятили. Он отдавал жженой смолой и был покрыт маслянистой пленкой.
– Никлас получил это с курьером, – ответила Мина. – В тот вечер, когда мы ужинали всей семьей у него дома.
– И ты совсем не догадываешься, от кого это может быть? Что говорит Никлас?
Мина подняла брови и сделала хороший глоток вина. Бокал выглядел так, будто его едва ополоснули, и отпечатки множества пальцев на нем было видно невооруженным глазом. Похоже, проблема визитки озаботила Мину не на шутку.
– Никлас молчит, – ответила она. – Он не поставил в известность даже собственную службу безопасности, не говоря о полиции. А потом просто исчез. Проклятье, Винсент, что это может быть?
– Понятия не имею, – мягко ответил Винсент. – Вариантов тысячи. Какой-то сумасшедший ютьюбер угрожает Никласу по работе – раз. В конце концов, Никлас может и сам состоять в каком-нибудь «тайном» сообществе, где приняты подобные, непонятные для непосвященных, ритуалы.
– Ютьюбер, ты серьезно? На визитке тот же символ, что и вокруг скелетов в метро.
– Не уверен, – покачал головой Винсент, стараясь игнорировать раздражение Мины. – Это могут быть не более чем происки нашего мозга, который ищет контекст для интерпретации. Несколько кругов на земле – вот все, что мы видели.
– Нашего мозга… – повторила Мина. – Ты действительно в это веришь?
Он осторожно глотнул из чашки, чтобы выиграть время. На вкус кофе оказался таким же гадким, как и на вид.
– Нет, – ответил наконец Винсент. – На самом деле, чувствую, что это как-то связано, только не знаю как. Кстати, у меня напрашиваются ассоциации с Фаустом.
– Фауст? – переспросила Мина. – Это про что?
Винсент подумал было открыть ей глаза на грязный бокал, но потом решил этого не делать.
– В каком-то смысле он тоже пользовался «услугами», пока не вышло время. Но, как я сказал, это не более чем свободная ассоциация. Виноваты мои расшатанные синапсы.
– Что-то смутно припоминаю. «Фауст» – это, кажется, про дьявола?
– Да, дьявол играет там не последнюю роль. Но, в общем, «Фауст» – это о том, что мы делаем с собственной жизнью. Такова, по крайней мере, моя интерпретация. Первоначально это немецкая сказка о юноше по имени Фауст, который продает свою душу Мефистофелю, то есть дьяволу. Отсюда прилагательное faustisk, означающее крайне амбициозного человека, готового пожертвовать всем ради власти и кратковременного успеха.
– Зачем он это сделал? Продал душу, я имею в виду… – спросила Мина.
Тревожная морщинка, обозначившаяся между ее бровями, привела менталиста в умиление.
– Мефистофель сумел выбрать момент, когда перед ним объявиться, – отвечал Винсент. – Фауст был не молод и разочарован тем, как прожил жизнь. И дьявол обещал ему всевозможные земные блага за то, что после смерти тот отдаст ему душу.
– И что он сделал?
– Кто, Мефистофель?
– Нет, Фауст. Как он использовал шанс, который дал ему дьявол? Что получил за свою душу?
– В том-то и дело, что ничего особенного, – ответил менталист. Он собирался было еще глотнуть кофе, но в результате отодвинул чашку. – Фауст гонялся за властью, любовью, смыслом жизни. Он всегда хотел чего-то большего и в результате не получал ничего, кроме бездны отчаяния. При этом он ни с кем не считался и подставлял других где только мог. Гёте, написавший одну из самых известных версий этой легенды, ни разу не дал Фаусту возможности пострадать от последствий собственных действий. Гёте считал Мефистофеля символом Французской революции. Но большинство литературоведов склоняются к тому, чтобы видеть в дьяволе альтер эго Фауста, то есть те стороны его личности, о которых он сам предпочитал не знать.
– Это как в «Бойцовском клубе». – Лицо Мины просияло.
– «Бойцовский клуб»? – переспросил Винсент. – Интересное сравнение. Считается, что в этом фильме даны наиболее яркие в популярном искусстве образы психических заболеваний. У главного героя,
