Хрустальная сказка - Макс Рейн
– Нет, – хмурилась Фрейя. – Дело не в ней.
Они сидели в баре «Ван Гог» и соображали уже втроём. Эрик нажал на пульт телевизора, и на большом экране появился «Кот в сапогах», сражающийся с чудовищем-людоедом. Эрик хотел переключить, но Фрейя остановила его.
– Подожди, – тихо сказала она, уставившись на экран. – Нужна накидка. Точно! Это будет правильное решение.
– А чё! – Лексус представил себя на сцене. – Мне нравится, к ней и шляпа моя подойдет.
– Осталось найти сапоги, – важно добавил Эрик.
Все рассмеялись.
Фрейя, загоревшись идеей неожиданного аксессуара, снова начала накидывать варианты. Для нее это было первое серьёзное задание. Начало начал. Девушка часто повторяла, что от дебюта зависела её дальнейшая творческая судьба, и выкладывалась на все сто. Иногда Лексус и Эрик заглядывали в её блокнот и одобрительно посвистывали. В такие моменты она расцветала, казалась даже красивой.
– Ладно, пойдемте домой, поздно уже, – устало сказал Лексус.
– А что торопиться, хочешь песню еще раз дома прогнать?
– Да какой там, – вздохнул Лексус. – Мой занудный сосед и пикнуть не даёт. Даже когда я под нос себе напеваю, он начинает барабанить по потолку или стучит в дверь. Это жутко сбивает. Он вообще мою музыку терпеть не может. Вчера заявил, что у меня ни слуха, ни голоса. Достал уже. Завтра в студии отработаю. Спать умираю как хочу.
***
– Где ты был вчера вечером? – Неуверенный тон Лолы выдавал её смятение.
– В чайной. Работал. – Алекс подавил зевок.
– Да? А я думала, развлекался. Ролик уже повсюду разошёлся.
– Какой ро… А, ты об этом…
– Об этом? Это всё, что ты можешь сказать? Зачем ты её целовал?
– Ну, это громко сказано. Вообще-то, я выполнял задание. Твоё.
– А тебе не пришло в голову, что мне это может не понравиться?
– Честное слово, всё, о чём я в тот момент думал – как под ее напором не оказаться на полу.
– А почему ты полночи не отвечал на звонки?
– Уснул. День был тяжёлый, дорогая.
– А я глаз не сомкнула… Была уверена, что вы поехали куда-то обмывать успех.
– Успех? – повторил он и засмеялся.
– Ты один?
– Лола! Я оставил толстушку у дверей её дома через полчаса после ухода из чайной. Ну что, прекращаем дуться?
Лола не выдержала и рассмеялась в трубку.
– Слушай, а ролик действительно классный получился. Я посмотрела – столько лайков набрал!
– У неожиданных решений гораздо больше шансов на успех, чем у тщательно продуманных.
– Ладно, Алекс, заканчивай с этими приключениями. Я, конечно, люблю Пегги, но тебя больше… Ой, опять Нолан звонит! А сколько сейчас?.. Чёрт, я же опаздываю!
– Ну беги, – хмыкнул Алекс. – Да, кстати, если увидишь Нолана, дай ему в морду. Скажи, что от меня.
В трубке раздался короткий смешок Лолы, и пошли гудки. В глазах у Алекса потемнело, ноги ослабли. Он тяжело опустился на стул и обхватил голову руками. Постепенно дурнота отступила.
«Этого еще не хватало, – подумал Алекс. – За последние дни я измотался больше, чем за все годы работы». Трясущейся рукой он налил себе воды. Кое-как, держась за стену, добрался до ванной. Голова все еще кружилась. Он пустил воду на полную мощность и встал под холодные струи. Тело сразу отозвалось – мышцы стали упругими, как после хорошей тренировки.
Выключив воду, Алекс присел на край ванны и прикрыл глаза. От усталости не осталось и следа, только приятное ощущение свежести и силы во всем теле.
Антуан
Антуан вышел из дома около шести. Ледяной ветер свистел, закручивая снежные хлопья в беспорядочные вихри. На противоположной стороне улицы притаился маленький магазин. На его витрине, среди гирлянд и праздничной мишуры, мерцал электронный циферблат. Четырнадцать дней до Рождества. Антуан остановился, щурясь от порывов ветра. Красные цифры расплывались в снежной пелене, и на мгновение показалось, что за стеклом горит другая цифра – шесть. Шесть дней до операции. Антуан сглотнул ком в горле и медленно выдохнул, собирая разбегающиеся мысли. Мало. Ужасающе мало. Стиснув зубы, Антуан заставил себя повторить вслух:
– У нас всё получится. Обязательно получится.
Он закутался плотнее в пальто и пошёл против ветра к дому напротив. Подойдя к двери, он глубоко вдохнул, набираясь решимости для разговора.
– Проходи, – позвала Микаэла из гостиной. – Я жду тебя со вчерашнего дня. А теперь у меня в животе эти… Как их там?
– Бабочки, – подсказал Антуан, стягивая пальто и аккуратно вешая его на крючок.
– Какие бабочки! Там целый зоопарк, когда ты рядом! – фыркнула она.
Антуан остановился в дверях и на мгновение задержал дыхание. Она сидела в кресле, ноги укутаны в плед, кисточка в руке, а перед ней – почти готовая картина. Мика склонила голову, внимательно вглядываясь в холст. Одно точное движение и композиция обрела дух завершённости.
Всё в её движениях было естественным и живым. У Антуана сжалось сердце. Он подошел к Микаэле. Она повернулась, и кисточка с синей краской мазнула по его белой рубашке, оставив широкую полосу.
– Ой! – вскрикнула девушка, прикрыв рот рукой. – Прости, какая я неуклюжая! Эти краски… Они же не отстирываются!
– Отлично! – Антуан не отрывал взгляда от Микаэлы. – Оставь на ней свой автограф. В скором времени она улетит с аукциона.
Мика удивлённо подняла брови. Антуан и сам понимал, что редко балует её комплиментами.
– Ты мокрый, – сказала Мика, потрепав его волосы.
– Снег валит, – он поёжился, – зима пришла.
– Ты такой небритый и усталый, тени под глазами, – заметила Микаэла. – Это на тебя зима так действует? А я люблю зиму. Нет этих ужасных комаров.
– От них легко избавиться, – оживился Антуан. – Знаешь, что помогает? Дабстеп. Исследования доказали, что желтолихорадочные комары меньше кусают под Scary Monsters and Nice Sprites от Skrillex. Представляешь? Самки теряют интерес к питанию и даже реже спариваются. – Он счастливо улыбнулся, но вдруг осознал, как глупо звучит. – Прости, я зануда.
– Ты мой любимый зануда, – ответила Микаэла, обнимая его. – Ты ругаешь мою стряпню, исправляешь ошибки, ворчишь на журналистов, но я не могу без этого жить.
– Мика… Я не должен был…
– Должен был, – перебила она. – Мне это так нравится. Наконец-то в моей жизни есть тот, кто открыто выражает свои мысли. С тех пор, как я узнала тебя, я поняла, что живу и что на меня не смотрят с этой вечной жалостью, не поддакивают и не врут. Ты чудо!
Он молча стоял в растерянности, глядя на неё.
– Какая красивая картина, – наконец сказал он, заглянув
