Три твои клятвы - Питер Свонсон
В туалете зажурчал унитаз, затем из крана полилась вода, и наконец на долгое время воцарилась тишина, нарушенная трижды звуком короткого кашля. Кашлял Брюс, она тотчас узнала его.
Эбигейл вытащила из-за подушки нож. Если он все-таки заглянет в шкаф, чтобы обыскать его, она на него набросится. Может полоснуть его ножом, перерезать ему ахиллово сухожилие…
Эбигейл прислушалась. Ничего. Потом – негромкое похрапывание. Она расслабилась. Обычно Брюс спал крепко, и Эбигейл знала: как только он начинал храпеть, разбудить его было почти невозможно.
Иди и убей его.
Эбигейл проигнорировала этот голос в голове и слегка ослабила хватку.
Выскользнуть из шкафа и вонзить нож ему в грудь, пока он спит, было бы легко. Но как это ей поможет?
Он пытал тебя.
Представь, как это будет приятно…
Но это не поможет ей выбраться с этого острова.
Одним человеком, ищущим тебя, станет меньше.
Эбигейл ослабила хватку, потянула мышцы шеи.
Представь, что ты при этом почувствуешь…
И Эбигейл позволила себе это представить. Она стоит над кроватью, Брюс лежит на спине, как обычно, одна рука касается лица. У нее будет выбор: либо в открытую шею, либо прямо в сердце… Увы, это не то, чего она хотела. Сейчас ее главная цель – выжить. Рассказать свою историю. Поведать людям о том, что они с ней сделали, что случилось с Джилл.
Эбигейл снова откинулась на подушку – и вот теперь почувствовала голод. Она съела половину сыра, почти передумала есть яблоко, опасаясь, что оно будет громко хрустеть, но потом все-таки съела, тихонько жуя и то и дело прислушиваясь к храпу Брюса. Надеясь, что запах сыра рассеется в тесном пространстве, завернула еду и снова закрыла глаза, то проваливаясь в сон, то просыпаясь, пока не услышала громкий стук в дверь домика.
– Ты нашел ее? – раздался ворчливый голос ее мужа, приглушенный, но отчетливый. Эбигейл услышала в его вопросе надежду. Брюс встал с кровати и подошел к двери.
Последовал ответ, но она не смогла разобрать слов.
– Ты обыскал лагерь девочек? – спросил Брюс.
И вновь она не расслышала, с кем он разговаривал.
– Хорошо, я сейчас поднимусь, – сказал Брюс.
Затем раздался звук закрывающейся двери. Он ходил по домику: воспользовался туалетом, принес из кухни немного еды. Эбигейл подумала, что, возможно, будет избавлена от ужаса и он не станет обыскивать шкаф. Но нет, Брюс распахнул дверцу, быстро перебрал свою одежду, гремя вешалками, схватил что-то и ушел, оставив шкаф открытым. Она затаила дыхание и прислушалась: Брюс открыл входную дверь и закрыл ее за собой.
Эбигейл показалось, что она просидела в шкафу, скрючившись и боясь пошевелиться, целый час, но на самом деле прошло всего минут пятнадцать. Брюс отправился в главный корпус – вероятно, чтобы обсудить стратегию ее поиска. Возможно, он вернется, но Эбигейл в этом сомневалась. Поиск был для них первостепенным делом, и если они не рассматривали возможность того, что их жертва вернулась в домик, то она в безопасности – по крайней мере, на некоторое время.
Внезапно Эбигейл осознала, что Брюс открывал шкаф, чтобы достать одежду. Вдруг после того, как ее схватили на аэродроме, он вернулся в домик и снова распаковал вещи? Или же вообще не собирал их, просто прихватив с собой для отвода глаз пустой чемодан? И где сейчас ее чемодан? Где-то в этом домике или в главном корпусе? Эбигейл так много думала о кошмаре у костра, что почти забыла тот ужасный момент на аэродроме, когда поняла, что стала пешкой в жестокой игре. Кучка мужчин, жаждущих унизить женщину… Точнее, двух женщин. Ее и Джилл. Они хотели сначала поиграть с ними, потом унизить и, наконец, заставить их думать, что они вот-вот умрут. Эбигейл на мгновение вспомнила тот момент, фальшивый нож, уверенность в том, что ее жизнь вот-вот оборвется; вспомнила владевшую ею в тот момент леденящую беспомощность. Но тут же выбросила это из головы. Ей нужно придумать, как выбраться с этого острова. Или, может, стоит просто затаиться и ждать? Разве Чип не говорил, что скоро сюда приедет куча гостей? Нет, скорее всего, это ложь. Хотя здесь, вероятно, бывали и настоящие гости, истинное предназначение этого острова заключалось в другом; место, где куча богатых садистов-мужчин издеваются над женщинами. Это было место без связи. Несомненно, персонал подписывал договоры о неразглашении. Как бы то ни было, ей нужно выбраться с острова.
Почему она не поняла этого раньше? Почему ее сразу не насторожил тот факт, что остров почти полностью населен мужчинами? Ей вспомнилась история из детства, про лягушку, которую заживо сварили в кипятке, потому что вода нагревалась медленно, так медленно, что лягушка этого не заметила. Возможно, это и ее оправдание. Были звоночки, но еле слышные. А теперь вода закипела…
«В каком я сейчас фильме?» – спросила себя Эбигейл. Она пряталась в темном шкафу, и это напомнило ей «Хеллоуин», но нет, это был не он. За ней охотился не один психопат, а целая свора. По правде говоря, она как будто попала в фильм про зомби, только гнавшаяся за ней толпа состояла не из зомби. Но именно так это ощущалось. Она была в дурном сне, преследуемая в темноте.
Хоть Эбигейл и была в ужасе, какая-то ее часть ощущала себя странно живой. Тот факт, что Брюс провел ночь всего в двадцати футах от того места, где она пряталась, подарил ей головокружительное чувство восторга. Она перехитрила их. Может, это ненадолго, но она пока жива, и больше всего на свете ей хотелось выбраться с этого острова. Это была ее единственная цель. Остаться живой. А потом отомстить. И это была цель, про которую не скажешь, будто она просто примеряла ее, словно новое платье, или новую работу, или нового парня. Эта цель как будто была создана для нее. Ей даже казалось, что вся ее жизнь вела к этому моменту, когда она сидела скрючившись в темноте с ножом в руке.
Эбигейл выползла из шкафа и встала. Колени хрустнули, затекшие мышцы одеревенели. Шторы у входа в домик были наполовину задернуты, но на улице уже рассвело, и сквозь них пробивался утренний
