Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа

– Подожди! – почти всхлипнул он. – Подожди секунду, прошу! Посмотри на это!

– Что это…?

– Коран.

– Твое время обращаться к Корану уже прошло.

– Но это не обычный Коран, – ответил тот с отчаянием в голосе. – Это инкунабула, которой почти семьсот лет.

Кафир Тарак посмотрел на необычный экземпляр, переплетенный мягкой овечьей кожей, снятой с ягненка еще до его рождения. Хотя он мало что понимал в книгах, он сразу понял, что перед ним произведение искусства огромной ценности.

– Откуда он у тебя? – спросил он.

– Когда французские парашютисты вынудили Сада аль-Мани отступить из Тимбукту, он забрал с собой несколько самых ценных книг и документов из библиотек. Теперь, когда он и Мулаи умерли, только я знаю, где они спрятаны. Если ты оставишь меня в живых, я расскажу, и ты станешь богатым. Но если убьешь меня, никто их не найдет, хотя они считаются наследием человечества.

– Я и так достаточно богат, и мне плевать, считается ли это наследием человечества, пока таковыми не признают тысячи детей, умирающих от голода всего в пятидесяти километрах отсюда… – Караванщик издал странный звук, вытянув губы, и, наконец, с явным недовольством пробормотал: – Не думаю, что это того стоит, но если ты настаиваешь, я могу дать тебе что-то в обмен на эту информацию.

– Что…? – спросил приговоренный, уловив слабую надежду спастись.

– Один час.

– Один час…?

– Один час. Если ты расскажешь, что знаешь о книгах, я обещаю, что дам тебе прожить еще один час, хотя это доставит мне неудобство, ведь меня ждет жена. Но если ты умолкнешь или то, что расскажешь, меня не убедит, все закончится прямо сейчас, и я успею к обеду.

– Но один час – это ничтожно мало!

– Ты в этом уверен? Миллиарды мертвых отдали бы все, что знают, только чтобы прожить еще один час… Или нет?

Услышав удар, Омар эль-Кебир и Юсуф посмотрели друг на друга с почти навязчивой пристальностью, но не сделали ничего.

Экстремисты оставались настороженными, казалось, они жаждали поскорее покончить с этой парой грязных наемников, которые, похоже, не воспринимали их угрозы всерьез. Но любопытство перевесило желание расстрелять их, поэтому они продолжали изучать каждый их жест, мысленно делая ставки, кто из двоих решится начать атаку.

Но ни Омар эль-Кебир, ни Юсуф так ничего и не предприняли.

Они просто смотрели друг на друга, почти не моргая, как будто превратились в статуи, и, когда послышался слишком учащенный пульс, стало ясно, что это был не их сердечный ритм.

Прошло почти две минуты.

Человек с лицом совы начал беспокоиться, но, когда один из его товарищей, тот, чье сердце действительно колотилось в груди из-за плохо сдерживаемого волнения, поднял оружие, приставив дуло к виску Юсуфа, он поднял руку, призывая его подождать.

Прошла еще одна долгая минута.

Затем другая.

Противники наблюдали друг за другом, оставаясь невозмутимыми.

Наконец хауса не выдержал и пробормотал:

– Что происходит? Вы что, так любите друг друга, что не можете убить? Если дело в любви, мы вас вместе похороним.

Именно тогда Омар эль-Кебир соизволил поднять голову и слегка повернуть ее, бросив долгий и почти унизительный взгляд.

– А тебе что, идиот? – спросил он тоном, который прозвучал максимально жестко. – Ты нас за дураков держишь? Как ты себе представляешь, что мы убьем друг друга, если оружие калибра тридцать восемь, а патроны – сорок четыре? Что ты хочешь, чтобы мы делали, олух? Метали патроны друг другу в голову?

– Проклятые дети бесплодного козла! – тут же рассмеялся другой. – Похоже, вы действительно профи в своем деле!

– Не нужно быть профессионалом, чтобы на ощупь отличить калибр пули.

– Большинство солдат не узнают.

– Хороший солдат способен разобрать, собрать и зарядить свое оружие с завязанными глазами, но он делает это, потому что всегда использует то, что ему предоставляет армия. А мы вынуждены работать с тем, что есть, и «должны распознавать все на ощупь, включая боеприпасы», – сказал он, кладя пулю на стол и бормоча: – И давайте покончим с этим, вам нужны люди или нет?

– Нужны, – последовал искренний ответ.

– Отлично! В таком случае есть пара вещей, которые нужно прояснить. Мы не работаем за идеи, будь то политические, социальные или религиозные, но исполняем любой приказ, каким бы жестким он ни казался, за исключением самоубийства. Это глупо – тратить столько опыта на то, чтобы просто дернуть за кольцо гранаты.

– Для этого у нас есть мученики, – успокоил его тот, кто сел с явным намерением обсудить условия необычного контракта. – Наши герои знают, что за величие их жертвы они попадут прямо в рай, но, к сожалению, они не знают, как установить противотанковую мину в нужном месте.

– У нас нет духа героев или мучеников, мы просто делаем то, что нам приказывают, и с установкой мин у нас обычно проблем не бывает.

Хауса с совиными глазами приказал своим людям оставить их одних, и, как только те скрылись наверху лестницы, он сказал:

– Я знаю, что вопрос сложный, но клянусь Аллахом, ответ останется между нами… – Казалось, ему действительно тяжело было его задать, но в конце концов он решился: – Вы из группы, которая разгромила лагерь Сенауди, во главе с Омаром эль-Кебиром?

– Я – Омар эль-Кебир.

Тот, кто задал столь компрометирующий вопрос, застыл на месте, и ему понадобилось время, прежде чем он издал легкий свист и отметил:

– Если бы ты сказал мне об этом раньше, мы бы сэкономили себе этот цирк.

– Ты не спрашивал, а, как ты понимаешь, это не то, что стоит афишировать, потому что, если бы все, кто хочет нас убить, выстроились в очередь, она обогнула бы весь город.

– И каково это?

– Некоторая тревога, потому что, по нынешним ценам на пули, убить их обошлось бы нам в сбережения всей жизни, – уточнил Юсуф с язвительным тоном.

– Только Аллах решает, когда человек должен умереть! – догматично заявил джихадист, абсолютно уверенный в своих словах.

– Проблема в том, что часто Он решает это внезапно и без раздумий, – отметил Омар эль-Кебир, который, казалось, постепенно восстанавливал уверенность в себе, несмотря на то, что, глядя на нелепый вид Юсуфа, он словно видел себя в витрине закусочной. – А теперь, когда ты знаешь, кто мы и на что способны, мне хотелось бы понять, что ты от нас ждешь и сколько заплатишь.

– На цену жаловаться не будете, но придется подождать, потому что тот, кто принимает решения, ранен.

– Сад аль-Мани? – при почти незаметном кивке Омар эль-Кебир продолжил: – Что с ним случилось?

– Кажется, его ранили, но он уже вне опасности, – хауса