Уцелевшая - Лесли Вульф
Проклятая предвзятость! Она приняла все написанное в деле Семьянина за истину в последней инстанции и потому пропустила мимо ушей то, что он пытался ей сказать.
Гарза покачал головой, показывая, как он разочарован полицейскими отчетами.
— Там написано, что вы сирота и находились под опекой государства, — извиняющимся тоном объяснила Тесс.
— Ха-ха… — печально засмеялся он. — Как же мало вы, копы, знаете! Меня ведь не государство родило.
Тесс, не очень понимая, какой оборот принимает их разговор, взглянула на сотрапезника:
— То есть вы хотите мне сказать…
— Где они похоронены? Конечно, я сообщу вам, где закопал подонков, потому что они заслуживают того, чтобы их выкопали. С какой стати им покоиться с миром? — Гарза провел ладонью по редеющим длинным волосам и продолжил говорить более мягким голосом: — Братьев я похоронил в другом месте. Я хотел, чтобы они оказались как можно дальше от этого гада, чтобы они обрели мир, хотя бы в смерти. Я не скажу вам, где лежат мои братья, агент Уиннет. Они заслужили, чтобы их оставили в покое.
Он подобрал последний ломтик лососины и прожевал его, не отрывая глаз от тарелки.
Не зная, как реагировать на это признание, Тесс смотрела, как Гарза ест, и почему-то вспоминала, сколько семей он убил. Ему приписывали тридцать четыре, но она установила, что три — дело рук другого маньяка. Таким образом, оставалась тридцать одна семья — вернее, до этого она считала, что их тридцать одна. Но теперь выяснилось, что счет дошел до тридцати двух. Кровавая арифметика!
Она снова махнула рукой, приглашая охранника-официанта принести горячее. Ей опять пришлось подавлять тошноту.
Парень в белом фартуке, еще более бледный, чем в свое первое появление, трясущимися руками подал им стейки с картошкой, разлил вино по высоким бокалам и постарался побыстрей исчезнуть.
Гарза поднес бокал к носу и, наслаждаясь букетом вина с полуприкрытыми глазами, тихо постучав ногтем по стеклу, сказал:
— Спасибо вам за это, агент Уиннет. Какое неожиданное удовольствие, честь, я бы сказал.
Она кивнула в ответ и, отпив глоток, поставила бокал слева от своей тарелки почти одновременно с Гарзой. И, надо же такому случиться, он, отнимая руку от бокала, невзначай задел ее ладонь. Тесс вздрогнула, смутившись на долю секунды и отведя взгляд, — ничего не поделаешь, молниеносная инстинктивная реакция! — но за миг волевым усилием взяла себя в руки. Годы тренировок не прошли даром.
Она распрямила спину, приготовившись, если понадобится, дать отпор.
Гарза пристально посмотрел на нее, и лицо его вновь стало знакомо печальным.
— Ах… — произнес он мягко, едва слышным шепотом. — Вас обидели. Причинили боль.
Кровь застыла у Тесс в жилах, и она замерла, уставившись невидящим взглядом в тарелку и призывая всю свою силу воли, чтобы сдержать рвущийся из груди крик. Он видел ее насквозь! Но откуда, черт побери, такая проницательность?! Ей захотелось сбежать — с воплем вырваться наружу и умчаться вдаль без оглядки. Но она знала, что должна оставаться на месте и сохранять хладнокровие. В конце концов, в метре от них с пистолетами наготове замерли люди — не просто случайные свидетели, а опытные детективы, которым очень бы захотелось докопаться, почему она, федеральный агент, так странно реагирует на слова смертника.
Тесс глубоко вздохнула и посмотрела Гарзе в глаза.
— Вы помечены, — прошептал он, невзначай прикрыв рот, чтобы наблюдатели не смогли прочитать по его губам. — Как же мне от этого грустно! Если бы я не сидел тут, я предложил бы свести за вас счеты.
Уголки ее губ едва заметно дернулись.
— Но, боюсь, я бы опоздал, — продолжил он шепотом. — Тем лучше для вас, моя дорогая.
Гарза съел еще пару кусочков, отодвинул тарелку и самым обычным голосом спросил, указывая на папку:
— Итак, что вы хотите узнать?
Удивленная резкой переменой, Тесс прочистила горло и собралась с мыслями:
— Откуда вы узнали, что Эмили Тауншенд была изнасилована? У меня… У нас нет записей, подтверждающих, что эта информация появлялась в СМИ.
Гарза откинулся на спинку стула, тщательно вытер руки салфеткой и отложил ее в сторону.
— Я досконально изучил его, когда меня допрашивали по не относящимся ко мне эпизодам, — ответил он тоном человека, обсуждающего рутинную деловую сделку. — Я помню каждое семейство, с которым провел время. Так, будто это происходило вчера. И как только увидел не относящиеся ко мне фотографии, сразу понял, кто он.
— Кто? Нам нужно знать, кто он! — Тесс подалась вперед, едва не касаясь его руки.
— Ну откуда вам знать? Он сам не знает, кто он.
Она разочарованно вздохнула. Что за дурацкая игра? Выворачивает слова и танцует вокруг да около?
— Вы говорили, что знаете, кто…
— Кто он такой, а не как его имя. Он — убийца, который меняется с каждой новой отнятой жизнью.
— Каким образом меняется?
— Нет двух его жертв, которые бы страдали одинаково. Он не наказывает их, как я, и не повторяется, оживляя свои фантазии. Он открывает себя: кто он есть и каким он может стать.
— Так и кто он есть? — переспросила Тесс, все больше запутываясь.
Гарза на секунду задумался и прежде, чем ответить, посмотрел ей в глаза.
— Он — чудовище, с каким вы еще не сталкивались.
35. Откровения. Выход из тени
Годами я благодарил бога за Семьянина, за его существование, прикрывавшее мои эскапады. И вдруг, всего через несколько месяцев после моего пира с Эмили Тауншенд, его арестовали.
Я видел по телевизору, как его лицо озаряли вспышки десятков фотоаппаратов. Он выглядел обыкновенным нищебродом, больше похожим на бродягу, чем на того, кому столько лет сходили с рук бесчисленные убийства. Но все же что-то этакое в нем было, если он сумел все это провернуть. Уж я-то знаю, как это непросто.
Однако мне пришлось задуматься о том, как отразится его арест на моем будущем. В тот день я представил себя на его месте и торжественно поклялся, что никогда не дамся живым. Никогда! Никто не посадит в клетку такого хищника, как я!
Я помню, что провел весь день в одиночестве. Под предлогом разыгравшейся мигрени выпроводил жену и детей и заперся в полутьме кабинета. Теперь, когда его больше нет, я свободен, я могу делать, что пожелаю. Я могу беспрепятственно продолжать поиск идеального наслаждения и испробовать все, что хочу. Еще в ту ночь я пообещал себе держать свою зависимость под строгим контролем. С уходом Семьянина я становился более заметным, а значит, мне требовалось вести себя осторожно.
Раз в год, пообещал я себе. Может, два,
