Изъян - Алекс Джиллиан

— С деньгами проблем не будет, — слишком резко возражаю я. — Сколько нужно? Я могу хоть сейчас…

— Прекрати, — перебивает меня Алина, покровительственно улыбнувшись. — Сегодня мы не будем говорить о финансовых вопросах. Я просто пошутила, Вит.

С этими словами она быстро отворачивается, распахивает дверцу и выходит наружу. Затем резво огибает машину и стучит костяшками пальцев по стеклу.

— Не бойся, трусишка. Пойдём со мной, — лучезарно улыбнувшись, Алина открывает пассажирскую дверь и, взяв меня за руку, мягко тянет за собой. — Хочу кое с кем тебя познакомить, — наклонившись к моему плечу, доверительно шепчет она.

— С кем? — настороженно спрашиваю я, послушно следуя за ней в сторону парадного входа.

Боже, здесь даже воздух совсем другой. В нём нет ни городского смога, ни пыли. Он пахнет свежестью, хвойной прохладой и чем-то стерильно чистым, как после тщательной фильтрации.

— С Архитектором, — отвечает Алина, не сбавляя шага.

— Архитектором этого здания? — я цепляюсь за самое очевидное объяснение.

Алина беззаботно смеется, глядя на меня почти с умилением.

— Нет, Вит. Архитектором Симметрии, — поясняет она, но я только сильнее теряюсь.

Что ещё, чёрт возьми, за Архитектор Симметрии? И каким образом он эту самую симметрию «создаёт»? Надеюсь, не скальпелем и не путём захоронения замученных жертв в фундамент новых архитектурных шедевров. Воображение, конечно, разошлось не на шутку. Не зря говорят, что у страха глаза велики, но я, если честно, уже ничему не удивлюсь.

Подождите-ка… Ordo Simetra. Вероятно, название клуба каким-то образом связано с этой чёртовой симметрией. А что в таком случае означает «Ordo»? Орден? Порядок? Боюсь, что если начну задавать вопросы в лоб, то очень быстро выдам свою излишнюю осведомлённость. Поэтому лучше кивать и помалкивать.

— Ты чего опять так напряглась? — ободряюще сжав мою ладонь, Алина одаривает меня лучистой улыбкой. — Он не какой-то фанатик, а настоящий гуру человеческих душ.

— Теперь я еще больше напряглась, — отшучиваюсь я, хотя больше всего мне сейчас хочется бежать отсюда, сломя голову.

— С ним легко, вот увидишь, — заверяет меня Алина. — Он крутой, Вит. Философ, наставник… называй как хочешь. К его советам прислушиваются очень состоятельные люди, бизнесмены, политики, известные артисты. Все они находят время, чтобы приехать сюда, чтобы расставить акценты, на которые в обычной жизни не хватает сил и внимания. И поверь, если такие люди доверяют ему самое личное, то тебе точно нечего бояться.

— Слушай, Алин… — я хмурюсь, выдавливая улыбку, и резко торможу на очередной мраморной ступени. Мне кажется, мы поднимаемся к массивным створчатым дверям целую вечность. — Я ведь не политик и не звезда эстрады. Стоит ли этому… Архитектору вообще тратить на меня своё время?

— Вит, да что ты! — Алина обезоруживающе смеется. — Он всегда встречает новичков первым. Для него это принципиально.

— И чего мне ждать? Собеседования или допроса с пристрастием? — пытаюсь снова съехать в шутку, хотя внутри всё холодеет.

— О нет, — Алина качает головой и снова мягко сжимает мою ладонь. — Бояться нечего. Он не требует исповеди и не вытягивает из тебя секреты. Это просто знакомство.

Тяжёлые створки дверей медленно распахиваются внутрь, и в лицо ударяет сладковатый запах свежесрезанных лилий вперемешку с терпкой горечью благовоний. Не дав мне толком осмотреться, Алина уверенно ведёт меня вперёд.

Холл выглядит помпезно и вычурно. Роскошный, просторный и светлый, с высоким сводчатым потолком, расписанным геометрическими орнаментами в приглушённых оттенках охры и графита. Латунные светильники на стенах отбрасывают мягкое золотое сияние, перемешиваясь с бледным светом, что льётся из высоких мозаичных окон под самым потолком, превращая пространство в нечто среднее между музейным залом и дорогим отелем.

Высокий потолок подхватывает каждый звук и возвращает гулким эхом, расползающимся по моей спине холодным ознобом. В центре возвышается широкая лестница, ведущая на второй ярус. Ее изящные кованые перила сплетены из чёрного металла в замысловатый узор. По бокам лестницы тянутся массивные колонны, украшенные фресками с симметричными абстрактными фигурами.

Ловлю себя на том, что слишком пристально вглядываюсь в узоры, словно пытаясь отыскать в них скрытый сакральный смысл. Но Алина слегка задевает меня локтем, переключая внимание на себя.

— А вот и он, — тихо шепчет она, кивая в глубину зала.

Сначала я слышу размеренные, уверенные шаги. Глухой звук разлетается по пустому холлу множественными откликами, создавая обманчивое впечатление, что движется не один человек, а целая процессия. Из полутени постепенно появляется высокая мужская фигура в безупречно сидящем белоснежном смокинге. Платиновые волосы зачёсаны назад, и в их холодном блеске мелькает что-то смутно знакомое.

Я замираю, сердце пропускает удар, в глазах резко темнеет. Но даже сквозь мутную пелену я узнаю эти черты.

Теодор Харт.

Бывший опекун и дядя моего мужа. Человек, которого я видела всего дважды в жизни. Тот, кто оплатил мои операции и практически подарил шанс на новую жизнь. Тот, кто спас отца от обвинений после того злополучного пожара и каким-то непостижимым образом стер из расследования сам факт нашего присутствия в сгоревшем доме. Тот, кто взял под свое покровительство осиротевшего племянника, дал ему престижное лондонское образование и открыл дорогу в блестящее будущее.

Голова гудит, мысли рвутся клочьями. Что Харт делает здесь, в Москве? И почему, черт возьми, Алина называет человека, которому я обязана очень многим, Архитектором какого-то сектантского клуба?

Глава 11

«Не каждый ключ открывает дверь. Иногда он запирает её изнутри, оставляя пленника уверенным в своей свободе.»

— из Катехизиса Ordo Simetra

Ева

Я пытаюсь убедить себя, что мне померещилось сходство, и перевозбужденное воображение придумывает то, чего нет. Но чем ближе он подходит, тем отчётливее осознание, что ошибка исключена.

Даже несмотря на эпизодичное знакомство, Теодор Харт не из тех людей, кого можно забыть спустя несколько лет. Слишком запоминающаяся, я бы даже сказала в чем-то уникальная внешность. И дело вовсе не в мужской привлекательности, которой он явно не обделен. Во время последней встречи меня поразило в нем совсем другое — аристократическая безупречность в купе с обезоруживающим обаянием и глубоким ясным взглядом, излучающим тепло и понимание.

Он совершенно не изменился с тех пор… разве что на висках начали появляться едва заметные нити седины, но даже они придают ему еще больше шарма и зрелой мужественности.

Сколько ему сейчас? Сорок два? Для мужчины в наше время это самый расцвет сил, а учитывая его финансовые возможности, он определённо способен превратить свой возраст в достоинство, жизненный опыт — в инструмент влияния, а привлекательную внешность —