У фортуны женское лицо - Валентина Демьянова
– Что ты там застряла? – донесся недовольный голос Сурена.
Забыв в азарте, что искать клад мне в принципе противопоказано, я закричала:
– Здесь что-то есть!
Сурену этого оказалось достаточно. Разом забыв о «павильоне», он кинулся в мою сторону.
– Что нашла?
– Не знаю, но там что-то лежит!
– И что? Теперь станем копать каждый раз, когда у тебя появятся глюки? – проворчал подошедший Роман.
– Не рассуждай! Быстро разгребай! – оборвал его Сурен и тут же собственным примером стал демонстрировать, как это делается.
Он работал как заведенный. Я помогала где доской, а где и руками, азартно откидывая землю в сторону. Только Роман нашего энтузиазма не разделял. Пристроившись в сторонке, он лениво ковырял землю, не забывая сердито ворчать себе под нос. Работать было трудно. Время уже давно перевалило за полдень, но солнце продолжало палить. Пот лил с нас градом. Майки промокли, хоть выжимай. Зато, когда значительная часть мусора была отброшена в сторону, открылась чугунная чаша.
– Фонтан, – прошептала я, бессильно опираясь на черенок лопаты.
Чаша до самых краев была завалена мусором, но от этого моя находка мне меньше не нравилась. Я гордилась своим открытием и этого не скрывала. Сурен, по своему обыкновению, явных чувств не проявил, но на фонтан взирал благосклонно. И только Роману его паскудный характер не позволял радоваться.
– Вот, блин! Теперь и это выгребать? – процедил он и смачно сплюнул в мою сторону.
– За работу! – скомандовал Сурен.
Роман зыркнул на него, но огрызнуться не решился. Ухватив обломок доски, он лениво потащил его в сторону. А мы с Суреном снова взялись за лопаты. Как ни старались, дело подвигалась медленно, и к вечеру расчистить завал до конца не удалось. Когда солнце опустилось до кромки леса, Сурен дал команду заканчивать. Я к тому времени уже валилась с ног, Роман чувствовал себя не лучше, и только Сурен оставался полон сил. Едва дотащившись до стоянки, мы с Романом без сил рухнули на траву. Сурен нахмурился и недовольно приказал Роману:
– Вставай и готовь пожрать!
– Почему я? – тут же заорал тот. – А эта зачем?
Тут уж возмутилась я:
– Мы так не договаривались!
– А на черта ты сюда тогда приперлась?
– Тебя забыла спросить!
Ссора грозила принять затяжной характер, но вмешался Сурен:
– Не приставай к ней! Еду готовишь ты!
Пока мужчины выясняли отношения, я, чтобы не мозолить им глаза, ускользнула. Через арку вышла на луг и побрела в сторону озера.
Назад вернулась, только когда окончательно стемнело. Подойдя к стоянке, с радостью обнаружила, что бодрствует один Сурен. Он сидел на чурбаке у костра и смотрел на огонь. На земле рядом с ним лежал автомат.
– Где была? – не поворачивая головы, недовольно спросил Сурен.
– Прошлась немного.
– Уходишь – предупреждай!
Послушно кивнув, я прошла мимо. В тот момент куда больше, чем недовольство Сурена, меня волновала проблема ночевки. Весь день я мучилась мыслью, что придет момент, и нужно будет ложиться спать. А место глухое! Если, не дай бог, что случится, можно не кричать, все равно никто не услышит. Как оказалось, мои спутники запаслись тремя спальными мешками, которые и раскатали тут же, около машины. Я оттащила свой в сторону и поставила рядом сумку, намекая, что это моя территория. О том, что прошипел Роман, когда я шла мимо, старалась не думать:
– Ты у меня, сучка, кровавыми слезами умоешься.
Анна
Закончив с одной папкой, я взялась за другую. Эта была заполнена хозяйственными документами. Вернувшись из заграничного похода, Захар с головой окунулся в дела. Он перестраивает дом, приводит в порядок парк и двор, закладывает фонтан. «Вещь получается уникальная. Ни у кого в округе такой не будет», – хвастается он дядюшке. С ним у него полное единодушие, а вот тетушка в письмах его крепко бранит. «Доколе ты будешь жить бобылем? Пора бы выкинуть из головы эту глупую увлеченность Ниной и подыскать себе пару. Неужели после стольких лет так и не перегорел?» – «Нина тут ни при чем, все давно забыто, – отбивается Захар. – А не женюсь потому, что не создан для семейной жизни. И тут же, противореча самому себе, интересуется: – Как там Нина?» – «Вдовствует, воспитывает сына, о тебе не вспоминает. Так ведь для тебя это не новость! Ты еще в свой злополучный приезд в Петербург знал, что она собирается замуж за твоего кузена Сергея». После подобных ответов Захар надолго замолкал, а потом снова письмо и снова вопрос: «Как Нина?»
Очевидно, Шенк планировал сделать свою книгу об Ольговке максимально полной, поэтому скрупулезно собирал все касающиеся ее бумаги, вплоть до незначительных. Иногда из-за его педантизма дело доходило до смешного. Меня, к примеру, очень позабавила копия заказа на изготовление канализационных люков! В бумаге дотошно оговаривались не только их размеры и форма люков, но даже узор на поверхности. Больше всего меня поразил тот, в центре которого должен был быть помещен фамильный герб Говоровых и название усадьбы! Молодой барин в усадьбе устраивался обстоятельно, с помпой и денег не жалел.
Читать подобные бумаги крайне скучно, но, как человек добросовестный, я не могла отложить их в сторону. А вдруг пропущу что-то важное? Поэтому, злясь и фыркая, я все-таки просмотрела их все до единой. И только потом с чистой совестью перешла к следующей папке, не подозревая, что внутри меня ждет сюрприз! Копия доноса на Говорова! Отрытый Шенком в каком-то архиве, он был адресован самому императору. В нем сообщалось, что Говоров составил заговор против спокойствия государства. Что злодеи, среди которых много сослуживцев Захара по военной компании, людей храбрых, обстрелянных и потому опасных, замышляют цареубийство и захват власти. Что местоположение Ольговки очень выгодно с точки зрения стратегической и может служить отличным местом для сбора мятежных войск. Доносчик просил особо обратить внимание на то, что у Говорова имеются большие запасы заготовленного для прошлой военной кампании оружия.
«Сильный ход!» – изумленно покачала я головой. Для императора худшего греха, чем принадлежность к заговорщикам, быть не могло. Александр, сам занявший престол в результате дворцового переворота, всю жизнь боялся заговоров. Слишком хорошо знал, на что способна недовольная аристократия. Не блиставший глубоким государственным умом, император был достаточно хитер,
