Фам фаталь - Валентина Демьянова

лишь отдельные факты. Помнила, что в 1910 году Галлер окончил Строгановское училище в Москве и поступил в Петербургскую академию художеств. В 1914-м талантливый выпускник получил стипендию и ухал в Италию для совершенствования мастерства. Уезжал на три года, а задержался за границей на целых двадцать лет. После революции семнадцатого художник не решился возвратиться и остался на чужбине. Из Италии перебрался в Париж и уже через несколько лет стал знаменитостью. Галлер был действительно талантлив, его картины хорошо покупались. Причем не только частными коллекционерами, но и музеями. Точно помню, в одном из номеров «Жар-птицы» читала сообщение, что три картины Валерия Галлера куплены филиалом Лувра. Но главное было не это. В 1934 году художник вернулся из эмиграции и поселился в этом городе. Он здесь родился и вырос, так что нет ничего удивительного, что после долгих скитаний по чужбине, после многолетней ностальгии он обосновался в городе своей юности. Рассудив, что жизнь и творчество столь знаменитого земляка обязательно должны найти отражение в экспозиции местного музея, я туда и отправилась. Мной двигало вовсе не стремление подробнее познакомиться с биографией художника, с этим вполне можно подождать и до следующего дня, меня мучило желание разобраться с картиной. Уверениям мужичонки, что полотно является семейной реликвией, я ни на миг не поверила. Мало того, что он не смог дать вразумительного ответа ни на один вопрос, так невооруженным взглядом было видно: моя любознательность его пугает. А стоило ему получить деньги, как он тут же испарился. Не будь я твердо уверена, что полотно не новодел, точно бы насторожилась. Но сомнений у меня не возникло, покупку я сделала без колебаний и теперь хотела знать историю приобретенной мной картины. Я еще не решила, что буду делать с ней дальше, оставлю себе или продам, однако то, что картина с «историей» стоит значительно дороже просто картины, знает каждый торговец предметами искусства. Неизвестно почему, но коллекционеров очень привлекают произведения, за которыми тянется шлейф приключений. И вот какая странность: чем загадочнее, кровавее и скандальнее история, тем выше продажная цена. Я, конечно, не предполагала отрыть что-то необычное, но упустить возможность разузнать, с кого писался портрет, стало бы с моей стороны непростительным легкомыслием. Я понятия не имела, как долго Галлер прожил в этом городке, но тридцать четвертый и тридцать седьмой годы разделяет не такой уж большой срок.

Я стояла в зале, посвященном местным знаменитостям, и тосковала. Если не считать нескольких отпечатанных на машинке табличек с основными вехами жизни художника него портрета, больше ничего. Ни единой картины, ни единой копии. Представление о творчестве должны были дать репродукции, вырезанные из выставочных каталогов. Экспозиция имела настолько убогий вид, что глаза б на нее не глядели. И самое печальное, что среди всех этих вырезок не нашлось изображения моей картины.

Покрутившись на месте, решила, что второпях что-то пропустила, и еще раз обежала зал. Конечно, ничего не обнаружила и расстроилась еще больше.

Только сдаваться после первой же неудачи не в моих правилах, и я завертела головой в поисках смотрительницы. Она обнаружилась в дальнем углу зала на мягком диванчике. Странно, но дама не дремала, как это принято у ее коллег, а с интересом наблюдала за мной. Она хоть и пребывала уже в весьма преклонных годах, но, судя по взгляду, остроту ума не потеряла. Расплывшись в улыбке, я устремилась к ней:

– Добрый день.

– Добрый, – усмехнулась она в ответ, и в выцветших от времени глазах заплясали смешинки.

Я поняла, что в оценке не ошиблась, и приступила к делу:

– Вы давно здесь работаете?

– Всю жизнь при музее. А в чем дело?

– Да вот приехала в город и хочу ознакомиться с местными достопримечательностями. Не подскажете, что у вас особенно интересно?

– А все! Наш монастырь, к примеру, основан в конце шестнадцатого века. Таким большим влиянием пользовался, что сюда цари на паломничество приезжали. Вклады богатые делали. В середине семнадцатого века он получил значение царской резиденции. Здесь был возведен царский дворец и Троицкая церковь. Уже были в Троицкой?

– Собираюсь, – не моргнув глазом, соврала я.

– Сходите. Очень красивая церковь. На вензеля обязательно обратите внимание. Тот, что над входом, вылеплен после посещения Елизаветы Петровны. Она хоть и была дщерь Петрова, но особой гордыней не страдала, потому и инициалы свои приказала поместить на таком не бросающемся в глаза месте. А на потолке центрального придела другой вензель имеется. Приезд в монастырь Екатерины Второй им отмечен. Эта скромностью не отличалась, место выбрала видное и буквы повелела сделать большие. Еще иконостас там интересный. Пятнадцать метров высота, а ни одна деталь не повторяется.

Я слушала ее, поражалась широте знаний обычной сторожихи, но ни иконостас, ни русские царицы меня в тот момент не интересовали. Все мысли занимала картина.

– Я прошлась по залам и удивилась, какая бедная экспозиция, – попыталась перевести разговор ближе к теме.

– Война тут пронеслась, – вздохнула старушка. – Все, что в залах выставлено, по крохам собиралось. Как немцев выгнали и мы, сотрудники, зашли сюда, так буквально обомлели: все поломано, загажено, собор Рождества Богородицы взорван. Какой красоты был собор! Сказка! Не поверите, но мы плакали. А вошли в Троицкую церковь, увидели иконостас в целости и обмерли: надо же! Уцелел!

Разговор опять сворачивал не в ту сторону, и я попыталась вернуть его в прежнее русло:

– А в этом зале почему так скудно? В вашем городе жил такой известный художник, как Галлер, а ему отведен только один стенд. Неужели ничего, кроме скромных сведений о жизненном пути да нескольких фотографий, найти не смогли?

– Это не ко мне. – Служительница моментально замкнулась. – Научные сотрудники да директор музея решают, что и в каком объеме выставлять, а я просто сторожиха.

– А почему нет ни одной его картины? – не отставала я, игнорируя ее явное нежелание продолжать разговор.

Обычно моя настырность давала желаемые результаты, но только не в этом случае. Она просто встала и ушла.

Глава 5

Я стукнула в дверь с табличкой «Директор музея» и вошла. В бывшей келье ничего не напоминало о прошлых ее обитателях. Каменный пол прикрывал ковер, в углу высился сейф, под небольшим окном, забранным затейливой решеткой, стоял стол с вполне современным компьютером. За ним сидела дама средних лет и приятной наружности. Красавицей назвать ее было трудно, но копна ярко-рыжих