Стамбульский ветер - Алеся Кузнецова
– Как это?
– У нее там живет подруга – Эстер, – объяснил Тимур, – испанка, но оказалось, что ее корни ведут к князьям Горчаковым. Она отреставрировала старую усадьбу под Ярославлем и теперь там живет с мужем, которого избрали губернатором.2.История Эстер и Андрея в романе "Русский Пасодобль". А еще там живет Инга – подруга Эстер и Леры. Она тоже переехала в Ярославль, стала следователем и наконец занимается тем, о чем всегда мечтала.3.Роман "Свет за горами"
– Все они такие интересные, – сказала я, – и смелые.
– Да, и проект, который я сейчас веду, тоже связан с ними: именно Инга его придумала. Только потом переехала к мужу, а проект так и ждал своего часа.
Я запуталась в этих именах, но Тимур говорил с таким жаром, что я не перебивала и лишь добавила:
– Спасибо этой незнакомой Инге, раз благодаря ей ты получил свою работу. Представляю, как девушке жаль было оставлять Москву и все проекты …
– Да нет, наоборот, но там были свои истории, за раз и не расскажешь. Лера говорит, что эта Инга наконец по-настоящему счастлива и занимается любимым делом.
– Это важно.
– Да, так вот Лера считает, что я не должен верить Милене на слово и особенно подозрительно выглядит, что она отказывается знакомить меня с родителями, но сама уже третий раз за эти месяцы уезжает на выходные в Ярославль.
– А ты сам спрашивал ее об это?
– Вот из-за этого мы и поссорились. Она расплакалась и кричала, что я не доверяю ей, а значит предаю так, как ее уже предали родители. Я не понимаю что делать.
Я подошла и обняла сына за плечи.
– А вдруг твои Лера с супербоссом напридумывали ерунды и только зря подозревают ни в чем не виновную девочку?
– Вот и я так думаю. Но Лера сказала, что слово супербосса-закон, а та ей поручила выяснить все про семью Милены. Поэтому ее Инга и Эстер уже начали свое расследование. Испанка, которая копнула на сто лет назад собственное прошлое … и ее подруга, которая работает следователем и нашла ответы на загадки хранящиеся в поместье Горчаковых век спустя. Ты же понимаешь что они найдут все, как минимум, до третьего колена.
– Думаешь, что Милене это может быть неприятно?
Тимур встал и я поднялась вместе с ним.
– Мам, у меня такое ощущение, что Милена права и я предал ее. Так ведь нельзя, когда любишь. А я люблю ее.
В этот момент в замке повернулся ключ. Мы оба вздрогнули и обернулись к двери. Милена, растрепанная от ветра, с покрасневшими глазами от слез, появилась в дверном проеме. Она бросила рюкзак на пол и практически кинулась Тимуру на шею.
– Тима, прости меня, пожалуйста! – всхлипнула она. – Я была не права… Я так тебя люблю! Я просто испугалась… запуталась. Я не пошла на пары, вернулась с полдороги. Ты самое главное, что есть у меня.
Тимур растерялся на долю секунды, а потом обнял ее крепко-крепко, так, как будто больше не собирался отпускать. Милена прижалась к нему, тихо шепча извинения.
Я отвернулась, давая им личное пространство, и прошла в свою комнату. Стараясь не думать о своих тревогах, вновь села к ноутбуку и открыла дневник незнакомки. Через пару минут Тимур заглянул ко мне. Глаза были все еще красными от усталости и напряжения, но в них снова появилось то живое, искреннее тепло, которого мне так не хватало в последние дни.
– Мам, все хорошо, – улыбнулся он. – Мы сегодня будем поздно… Не жди нас к ужину.
Потом немного помялся на пороге и неловко потер шею:
– И… слушай, может, у тебя найдутся наличные? Я сегодня так вымотался, что даже к банкомату забыл сходить. Очень нужно.
Я улыбнулась сыну нежно, почти как в детстве, когда он приходил ко мне с такими же виноватыми глазами за очередной «необходимой» шоколадкой.
– Чем на сей раз ты решил побаловать Милену? Телефон и ноутбук ты ей уже купил. На машину еще не накопил…
Он рассмеялся:
– Мам, ну пожалуйста… Ты же знаешь, ты у меня самая крутая.
Тимур быстро чмокнул меня в щеку, бережно взял протянутые купюры и, прежде, чем я успела что-то сказать, выскочил за дверь.
– Пока! – донеслось с лестницы.
Я вышла, чтобы закрыть за ним дверь, и еще долго стояла, держа в руке легкий, почти невесомый кошелек. Было странное чувство – словно они оба уходили куда-то, где мне не было места. Я знала, что Тимур вернет деньги, как только получит зарплату. Но в тот момент это уже ничего не значило. Они были молоды, влюблены, и спешили жить, не оглядываясь. А я… Я была спрятана за кадром их счастья, будто старая декорация на сцене новой пьесы. Все, что мне оставалось – верить, что мое присутствие все еще имеет смысл. Я не должна была мешать счастью детей и понимала, что Милена выдохнет, когда я уеду в свою внезапно возникшую поездку в Стамбул.
Я вздохнула, заставила себя улыбнуться, представила, как красиво должно быть в городе на семи холмах. Эмин рассказывал, как весной Стамбул преображается, а теплый ветер приносит ароматы цветущих садов. А еще я планировала увидеть тысячи цветущих тюльпанов. В голове промелькнула мысль: а может стоит признаться Эмину, что это я? И предложить встретиться в городе нашей первой любви? Но это снова вызовет к жизни призраков прошлого, меня передернуло при мысли о бабушке Саиде, и я представила, как вытянулось бы лицо моего отца, узнай он всю правду о рождении Тимура. Нет, я не была такой смелой, как та девушка из питерского дневника. Я всю жизнь оставалась трусихой и старалась не привлекать к себе внимания. Жизнь по принципу: если уж не можешь остановить бурю, стоит научиться ее пережидать, не предполагала вызова урагана собственными руками. Я не хотела потерять ту хрупкую близость, что возникла в наших письмах друг другу. И Эмин где-то далеко на расстоянии, но присылающий мне смайлы и фотографии Парижа, был гораздо лучше, чем Эмин, узнавший правду и не простивший меня в Стамбуле. Решение было очевидно: не стоит ничего менять и нужно просто плыть по течению, стараясь внимательно обходить опасные водовороты. Я открыла сканы чужого дневника, чтобы снова погрузиться в историю, которая с самых первых слов пронзила сердце, словно
