Я за тобой никогда не следила - Анастасия Борзенко
— Вы сами понимаете, о чем говорите, все так просто?
— Все очень просто, в этом и сложность. Человек не привык вникать, он привык думать и разводить философию там, где этого не требуется, не зря же фраза «все гениальное просто» передается поколениями, только ее никто отчего-то не берет на вооружение. Глупцы…
— Насколько я понимаю, нейтронная бомба…
— Нейтронная бомба имеет мощность в двадцать раз меньше мощности бомбы, сброшенной на Хиросиму, и примерно в тысячу раз меньше любой водородной бомбы! Нейтроны убивают все живое в радиусе двух с половиной километров.
— Это уже экстремизм какой-то, Третьяков добровольно сидит и попивает себе тритиевую воду? Где он ее взял, кстати?
— Вы правда хотите знать где? Я, конечно, могу рассказать, но это лишь отнимет время. Сейчас не это должно вас волновать. Он заинтересован в благополучном исходе, поскольку нейтронное излучение создает короткоживущие радиоизотопы, к эпицентру взрыва нейтронной бомбы можно «безопасно» приблизиться уже через полсуток. Вполне логичный вопрос остается открытым, каким по радиусу действия будет взрыв, и нужны ли вам новые жертвы, и сколько таких Павлов по всему миру повторят его эксперимент после взрыва.
— Как мы можем его остановить?
— Дать ему уйти, дайте то, что он просит.
— Он может знать о копиях Манифеста, он же не дурак.
— Не дурак, но мало кто быстро разберется в нем. А то, что его автор у вас, Павел пока не знает, как я понимаю, поэтому все в ваших руках. Дайте мне закурить, — попросил Герман.
Мужчина задумался, прикуривая сигарету.
— Но если он принимает тритий, долго ли сам протянет? Ведь факт, что у людей, носящих часы, в которых стрелки и цифры покрыты тритиевым люминофором, содержание трития в теле в пять раз выше среднего, а тут вода…
— Нет. Не обязательно. — Герман тяжело вздохнул, он очень устал. — Тритий ведет себя в химических связях так же, как водород, и поэтому способен соединяться с кислородом и другими элементами, легко проникая в протоплазму любой клетки, замещать его в ДНК, здесь вы правы абсолютно! Но если заменить эту тяжелую воду тритием в организме Павла на другую, свободную от него, то ничего страшного произойти не успеет.
— И как он собирается это сделать, интересно? Похоже на бред сумасшедшего!
— А причины, по которым я здесь, не похожи на бред сумасшедшего? Я думаю, недалеко должна стоять машина, скорее всего, с большим холодильником, и я вас уверяю, что последствия будут непредсказуемыми, если вы не послушаете, что я говорю…
Могильный погасил свет и вышел из комнаты. Герман остался в темноте, глаза слипались, ему страшно хотелось спать.
Епископ смотрел на Соню. Она очень красивая, всегда нравилась ему безумно, веселая и добрая девушка. Он сделал глоток выдохшегося нарзана и поставил пустую бутылку на стол. Павел чувствовал затылком дуло винтовки, если Герман все сделает как надо, им удастся завершить начатое, осталось несколько суток, только бы не было больше роковых случайностей!
Наталья повернула ключ в замке входной двери. Софья радостно вскрикнула, а Павел встал со стула и прошел в узкий коридор. Он был одет в то же серое поло, в котором она видела его в день взрыва.
— Здравствуй, сестра.
Третьякова не могла смотреть на брата, ей до сих пор не верилось, что все так, как есть, а не дурной сон, который закончится, как только она откроет глаза.
Девушка вытащила из куртки листы и протянула епископу. Павел вернулся на кухню за бутылкой.
— И все? — Голос девушки предательски срывался. — Ты, засранец гребаный, просто уйдешь, мать твою? Отдай мне эту долбаную бутылку!
Павел протянул Наталье пластиковую емкость, поджал губы и провел рукой по холодной щеке сестры, глядя ей в глаза с большим сожалением. Затем развернулся и вышел. Наталья бросилась к Софье.
— Он тебе что-нибудь говорил?
Соня плакала.
— Соня! Соберись, он тебе что-нибудь говорил?
Девушка трясла головой и впала в истерику, пришлось отхлестать ее по щекам.
Германа разбудил сильный удар по спине. Он проснулся, едва не закричав от ужаса, испугала не столько боль, которую в полной мере почувствовал позже, сколько внезапность момента. На него смотрел разъяренный Могильный.
— Мы провели анализ по содержанию трития в бутылке, из которой пил Павел.
— И что?
— Исследования показали, что он пил обычную карбонатно-натриевую воду!
Герман поджал губы.
— Поэтому вы решили сломать мне позвоночник?
— Но это ваша бредовая мысль о тритиевой воде, мы могли взять его, но упустили, потому что махинации уже заставляют верить черт знает во что, ведь то, что вы тут рассказывали, — это бред!
— Вы правы, дружочек, это было бредом и не бредом одновременно. У вас был выбор соглашаться, я лишь сказал, что этого может не произойти или произойти, мы сами не знаем наверняка. Вы отпустили его с Манифестом?
Могильный закурил, вложив в губы Германа одну «раковую палочку», как он их называл.
— Да, мы упустили его, сейчас он на концерте Сиглесиаса. Издевается или правда любит его пение?
— Павел загадка для меня, не общался с ним близко. Я надеюсь, вы скопировали Манифест?
— Да. С него сняли копии, скоро привезут сюда, и вы поможете его расшифровать.
— Отсканировали?
— Вы не слышите меня? Копии.
Герман облизал сухие губы. Отлично. Что ж, начинается самое интересное.
* * *
Тем временем Павел прогулочным шагом шел по заснеженному тротуару, следом за ним ехали две машины. Он знал о слежке и не случайно выбрал этот маршрут, хотелось подольше побыть на морозном воздухе и как следует надышаться. Герман был абсолютно прав: какая нелепица стала сдерживающим фактором!
Большое преимущество у того, кто ставит под угрозу жизни людей, пусть даже и невообразимыми идеями, — это не раз повторял ему Гиляровский, самый умный и обаятельный человек из всех, кого он когда-либо знал, без него ничего не вышло бы. Он предусмотрел абсолютно все…
Глава 8 Знак Уробороса
Котов стоял в тихом замешательстве, перед ним на столе были разложены чистые белые листы. Он не верил своим глазам! Слишком уж невообразимым было все происходящее. Он громко
