Тайна Мэри - Грейс Ливингстон Хилл
Через минуту из-за угла выехал на мотоцикле мужчина в гражданском и как ни в чем ни бывало остановился рядом с парочкой. Его взгляд все подмечал; он делал вид, что рассматривает номера домов на противоположной стороне улицы, но на самом деле слышал каждое слово этих двоих. Те увидели скрывшуюся за углом карету и поспешили следом. Мотоциклист стоял у входа в здание Ассоциации и притворялся беспечным зевакой, пока лифтер рассказывал свою историю. Затем мотоциклист проехал немного вперед, миновал карету и успел заглянуть внутрь; обогнул квартал, вернулся и сел на хвост двумя преследователям.
Карета остановилась у бокового входа в гостиницу; мотоциклист опередил преследователей и увидел, как новобрачные вышли и поднялись по мраморной лестнице. Карета уже уезжала, когда из-за угла показался сначала худощавый малый, а потом и ирландец в сюртуке, тащившийся за своим товарищем с опозданием в полквартала; он волочил ноги в галошах, как сенбернар, наряженный в домашние тапочки.
Преследователи успели заметить добычу, но двери лифта закрылись, и новобрачные поехали наверх. Однако злодеям удалось проскользнуть незамеченными мимо администраторов гостиницы и подняться по широкой лестнице. Прислушиваясь к звукам лифта, они догадались, что тот остановился на втором этаже, и поняли, что нужный им номер находится там. Притаившись в темном коридоре, они стали ждать и вскоре увидели Данэма, который вышел из номера и поспешил к лифту. Юноша вспомнил, что обещал матери зайти к гравировщику. Как только он ушел, преследователи подошли к двери и постучали.
Сияя от счастья и ничуть не сомневаясь в собственной безопасности – ведь теперь она находилась под защитой мужа, – Мэри Данэм открыла дверь. Она думала, что пришел коридорный и принес кувшин с ледяной водой, который она только что попросила.
– Наконец-то я тебя нашел, прелестная кузина! – раздался голос Ричарда, в котором слышалась недвусмысленная угроза и ярость, накопившаяся за время бесплодных поисков.
В тот самый миг с лестницы бесшумно спустился мотоциклист и притаился в темном коридоре.
Мэри Данэм показалось, что она вот-вот лишится чувств; она представила, как ее хватают и уволакивают туда, где ее никто не найдет, пока мужа нет рядом. Но сделав над собой усилие, она взяла себя в руки и решительно взглянула в лицо своему мучителю. Хотя поначалу мужество ее оставило, теперь она собралась; все чувства обострились. Спокойно, будто не происходило ничего из ряда вон выходящего, она вытянула руку и холодными дрожащими пальцами нажала на электрическую кнопку на стене. Зная, что скоро кто-нибудь придет на помощь, она ощутила прилив сил и заговорила:
– Что ты здесь делаешь, Ричард?
– Пришел за тобой, моя милая. Ты заставила меня побегать, но теперь за все заплатишь.
Его перекошенное от злобы лицо утратило всю красоту. Девушка похолодела, заглянув в его глаза, пронзавшие ее, как острые кинжалы.
– Я никуда с тобой не пойду, – ровным голосом произнесла она.
Он грубо схватил ее тонкую руку и выкрутил, как в детстве. Никто не заметил незнакомца, бесшумно приближавшегося по коридору.
– Пойдешь по-хорошему или прикажешь связать тебя и вставить кляп? – процедил Ричард. – Выбирай скорее. Я не в настроении с тобой церемониться.
Хотя он больно выкручивал ей руку, она потянулась и другой рукой снова нажала на кнопку в стене. Внизу в комнате охраны надрывался звонок, но в гостинице были толстые стены и широкие коридоры; на втором этаже звонка никто не слышал.
– Хватай ее за другую руку, Майк, – велел Ричард, – и заткни ей рот, а я пока свяжу ей руки.
Тут Мэри закричала. Мотоциклист вышел из своего укрытия и тихо произнес:
– Что здесь происходит?
Двое опешили и на миг выпустили руки девушки. Затем Ричард, разозлившись на непрошеное вмешательство, нагло ответил:
– Эта девушка сбежала из сумасшедшего дома, а нас прислали ее поймать. Она опасна; не советую к ней приближаться.
Коридор огласил чистый и пронзительный голос Мэри Данэм:
– Трайон! Трайон! – кричала она. – Скорее! На помощь!
Будто мгновенно отреагировав на ее призыв, лифт пришел в движение и поднялся на второй этаж; двери открылись, и вышел Трайон Данэм, успев зайти в комнату как раз в тот момент, когда двое мужчин вновь схватили Мэри за руки и пытались ее связать.
Трайон тут же вцепился Ричарду в воротник и опрокинул навзничь на ковер в коридоре, после чего одним ударом уложил рыхлого ирландца, и тот растянулся у ног детектива. Детектив оседлал его и заломил ему руки за спину.
– Как вы посмели трогать эту леди? – проревел Данэм, встав рядом с бледной дрожащей Мэри и обняв ее сильной рукой.
Никто не заметил, что детектив подозвал коридорного и теперь вполголоса отдавал ему указания.
Вдруг испугавшись, Ричард встал и попытался уболтать незнакомца, который столь несвоевременно вмешался, когда золотая гусыня – то есть его кузина и ее состояние – уже почти была у него в руках.
– Сэр, вы совершенно неправильно все поняли, – с видом оскорбленной невинности обратился он к Данэму, – хотя вы, конечно же, не виноваты. Эта девушка сбежала из сумасшедшего дома. Мы давно ее ищем и вот наконец выследили. Мы должны немедленно вернуть ее в клинику. Ее друзья очень беспокоились. Мало того, она опасна и угрожает постояльцам этой гостиницы. Она уже пыталась убить…
– Хватит! – прокричал Данэм голосом, полным праведного гнева. – Эта девушка – моя жена! А вы – ее кузен. Мне все известно о вашем плане запереть ее в клинике для умалишенных и украсть ее состояние! Я не ожидал встретить вас так скоро; теперь вы ответите за свои преступления перед законом.
Вошли двое полицейских, за которыми явилась целая толпа коридорных и носильщиков: им не терпелось посмотреть, из-за чего суматоха.
Стоило Данэму назвать Мэри своей женой, как Ричард смертельно побледнел. Его надежды заполучить состояние, ради которого он пожертвовал всеми моральными принципами, окончательно рухнули. Повернувшись и увидев неминуемую кару в лице двух дюжих представителей закона, он хитро усмехнулся и метнулся к лестнице.
– Ну уж нет, – сказал расторопный коридорный, бросился к Ричарду и подставил ему подножку.
Полицейские вмиг накинулись на него и сковали наручниками. Ирландец взмолился о пощаде, сказав, что был всего лишь невинным орудием в руках злодея; тот якобы
