Последний кайдан - Элла Чак
Тень за бумажной перегородкой сёдзи обрисовалась силуэтом.
– Быстро! – зашептала я. – Закрой люк!
Вскочив на ноги, я открыла кран и принялась намыливать губкой засохшую на мисках лапшу, когда сёдзи раздвинулись и к нам присоединился дедушка Хатиро, Накамура-сан. Я поздоровалась с поклоном, а дедушка принялся отчитывать внука за то, что его гостья моет посуду. Извинившись, я схватила свою школьную обувь, оставленную в гэнкане[42], и прямо в носках побежала к своему дому.
* * *
Наша с Хатиро дружба стала ещё крепче после того, как он рассказал мне про свечу. Но я не могла рассказать ему о ёкаях.
Хатиро стал приносить мне в школу оплавленный от свечей воск, из которого я лепила образы, роящиеся в голове. Фигурки получались объёмными, почти живыми, но всегда испуганными. Я привыкла, что каждая моя поделка таращится на меня в ужасе, с гримасой паники и страха.
Такой я слепила и нашу учительницу, Рику Хага-сенсей. Теперь её фигурка стояла у меня в спальне с блюдцем для подношений. Пусть полиция не смогла расшифровать геометку, отправленную мной в записке под дворником патрульной машины. Пусть никто не верит мне, я точно знала, что Хага Рика мертва.
Может, поэтому Акира сжигал всё, что я лепила? Он чувствовал то же самое, глядя на них, – предсмертную агонию и боль?
Акира сжёг макет дома Накамура, так и не узнав, что в пожаре нас будет трое.
А может, и четверо, если считать одного вредного, наглого, самовлюблённого ёкая!
Одна из пяти туч, которые я видела накануне, ознаменовала смерть Хаги, но кто другие четверо?
Ответ дало руководство школы, когда все классы оставили после уроков в пятницу. Как только все утихли, перестав дышать (ведь и без того каждый знал, что речь пойдёт о пропавшей учительнице), представитель администрации постучал по микрофону и зачитал с бумажки:
– Мы хотим прекратить слухи о беспричинном исчезновении учителя экономики Хаги Рики-сенсей. Заявление отправлено нами в полицейский участок с просьбой выяснить, куда и по какой причине могла уехать Хага-сенсей, так как у руководства школы есть информация, что её видели на автобусной станции Окуры. Куда большее беспокойство у администрации школы вызывает бесследное исчезновение учениц Ниси Сатоко, которая возглавляет художественный и вокальный клубы, а также Ямады Киси, которая возглавляет секции по плаванию и стрельбе из лука.
Мы с Хатиро, сидя рядом плечом к плечу, переглянулись.
– Ниси-Киси пропали, – процедил он, побледнев. – Да что это за школа такая… криминальная?!
«Плюс две тучи! – думала я. – Они не пропали… Они умерли… В Окуре, где кто-то убил Хагу Рику!»
Голос с трибуны продолжал зачитывать:
– Родители Ниси Сатоко и Ямады Киси подтвердили, что их дочери, лучшие ученицы школы, пропали сутки назад и с тех пор их никто не видел. Любого из вас, кто общался с ученицами или знает что-либо о месте их нахождения, администрация школы призывает обратиться в дирекцию. Вы поможете найти Ниси-сан и Ямаду-сан, мы в это верим.
Если бы Акира не запретил, если бы не сжёг все мои запасы, я бы вылепила из воска лица Ниси-Киси. И я успела бы их предупредить. Но они… не поверили бы мне, записали бы в изгои.
Получить клеймо изгнанника в школе можно, даже решив задачу не тем способом, которому тебя учили. Выделяться нельзя. Никто не любит особенных, ненормальных, фантазёров и выдумщиков. Никто и нигде.
* * *
– Они не умерли! Опять ты про смерть! – спорил со мной Хатиро. – Их видела половина класса в музее с куклами и в поле с башмаками и мышами! Они делали всё то же самое, что и остальные! Пойдём лучше вечером смотреть на запуск небесных фонариков?.. Ты, кстати… была права… насчёт родителей. Всё произошло так, как ты предвидела.
– Это не я предвидела, это Фудзико-сан мне рассказала.
Хатиро звал меня гулять на Обон – фестиваль поминовения мёртвых. Мама и Акира ждали приезда двоюродной сестры отчима с мужем и дочкой, и мне было велено не мешаться у них под ногами.
– Ты пойдёшь, Нацуми? Или уже пообещала кому-то… другому? – не без ревности в голосе спросил он.
Я согласилась:
– Приходи. Я уроки делаю, но скоро освобожусь.
К тому же теперь он знал мой секрет. Я рассказала ему, что вижу души и ёкаев. И про Фудзико я тоже ему рассказала.
Я была рада поменьше видеть свою семью и тем более родственников Акиры. Через два дня мне исполнялось семнадцать, но об этом никто не вспомнил. Мой братик был для сестры Акиры племянником, а я так, приживалкой, нелюдимой и замкнутой, помешанной на спортивной стрельбе из лука.
На Обон семьи собираются вместе, приезжают родственники. Даже мама и папа Хатиро приехали из Токио, хотя не задержались в доме дедушки Накамуры и на час. Поругались и поскорее разъехались, что… возможно, спасло им жизнь.
Удивительно, но мои закрытость и холодность воспринимались парнями как хорошее воспитание и скромность. За последний год мне вручили три признания в любви с предложением встречаться, но я отказалась, исполнив церемониал приличий, которому научилась по аниме, а не из жизни.
Я отказала Ямамото, а обиделся на меня Хатиро.
Он обиделся на то, как быстро я повзрослела. Мне больше было не семь, а почти семнадцать. Я выросла стройной и спортивной. Отменное зрение позволило заниматься стрельбой из лука в школьной секции, выигрывать призы, медали и грамоты. Мы с Хатиро больше не были сорванцами-проказниками, запускающими воздушного змея с рисунком синего дракона.
Я всё чаще задумывалась, какого рода дружба у нас с Хатиро. Он только одноклассник для меня? Он тот, кто хранит синюю свечу, к которой меня тянет будто магнитом? Он хочет со мной встречаться? Или он просто не хочет проблем и трудностей, довольствуясь общением с одноклассницей, соседкой и соратницей в одном флаконе?
Настроение Хатиро в последний год стало резко меняться. То он счастлив и смеётся, то замкнут и молчалив.
Он не пошёл вчера на плавание. Принёс справку, а мне сказал, что ударился спиной и рассёк кожу. Ему наложили пару швов, и мочить их было нельзя. Я осторожно изучала его повязку и бинты, просвечивающие сквозь рубашку.
– Сильно болит?
– Нормально. Не обращай внимания. Переживу как-нибудь.
Он накинул пиджак и ударил ногой по дереву и побеспокоил кодама[43], за что тут же получил шишкой по макушке, и я наложила ему ещё один пластырь – на царапину поперёк лба. Он коснулся пальцами моего запястья,
