Искатель, 2001 №9 - Станислав Васильевич Родионов
В Уэзерби вспыхнул гнев, и он сел напротив Байрона. Он несколько раз сжал и разжал кулак, затем уперся локтем в стол. Они сомкнули руки. Уэзерби очень хотелось победить Байрона. Для него это уже не было игрой, он буквально вибрировал от сильных чувств. Байрон по-прежнему улыбался. Рука его была шершавой и сухой на ощупь, в ней не чувствовалось никакого волнения. Противники внимательно смотрели друг на друга.
— Ты готов, Джон?
Уэзерби кивнул.
Байрон взглянул на часы.
— Давай.
Сделав глубокий вдох, Уэзерби напряг все силы, пытаясь сразу получить перевес, но словно натолкнулся на гранитную глыбу. Рука Байрона не шелохнулась, не дрогнула. И даже улыбка осталась неизменной.
— Десять секунд, — проговорил он. — Я жду, Джон.
Уэзерби постарался выжать из себя все что можно. Мышцы его чуть ли не звенели от напряжения. Он чувствовал, что лицо его раскраснелось, а рука слабеет. Байрон же будто не замечал, что против него направлены такие усилия. Он взглянул на часы — и плавно увеличил давление. Рука Уэзерби по дуге пошла назад. Он ничего не мог сделать, чтобы остановить ее давление. Ему казалось, что даже кости у него гнутся. И вот его рука коснулась стола.
— Пятьдесят секунд, — сообщил Байрон.
Уэзерби потряс рукой. Она была вялая и безжизненная. Вся его энергия истощилась, даже гнев пропал.
— Да, я редко ошибаюсь в человеке, — задумчиво проговорил Байрон. — Ну что ж, я желаю тебе удачной охоты, Джон.
Уэзерби пошел обратно по узкой дорожке. У него болела рука. Полицейская машина была припаркована у пивной «Торс Короля», но он прошел мимо, едва на нее взглянув. Он ощущал горечь поражения. Его грызли сомнения в себе и ужасное подозрение, что Байрон все-таки был прав…
По болотам ветер поднимал клубы тумана, который лишь чуть-чуть осветлял объявшую Уэзерби темную ночь. Он не пытался идти бесшумно, крадучись. Трубка потрескивала при каждой затяжке, вырывавшийся из нее дым был светлее тумана — теплый спутник в ночи. Уэзерби кутался в толстый плащ, при нем была фляжка с бренди и электрический фонарь. Винтовку он нес заряженной, разумеется, и большой палец держал на предохранителе. Сейчас Уэзерби шел вдоль ручья — к западу от хайвэя и к югу от гребня холма. На фоне темного неба торчали по-ночному черные скалы, журчание ручья то и дело прерывалось кваканьем лягушек. Его резиновые сапоги хлюпали в мягкой грязи, подминали стебли тростника… Уэзерби нравились эти одинокие блуждания, он и не подозревал, как истосковался по чувству опасности, сколь приятным окажется ощущение собственной готовности ко всему… Уж в этом, по крайней мере, Байрон был прав.
Уэзерби покинул отель сразу как стемнело. Свет в баре был еще включен, хайвэй не успел опустеть, машины выезжали с автостоянки и въезжали на нее. Но как только он сошел с дороги, то сразу же остался один. Дело было не в расстоянии, он прошел не больше мили по ручью, однако же одиночество объяло его. Как будто он очутился в темнейшем сердце леса. Но ведь к этому чувству он и стремился, в эту ситуацию и хотел попасть. Уэзерби наметил пройти вдоль ручья до того места, где был убит Рэндол, потом вернуться по прямой через гребень холма и открытую местность, пересечь дорожку, ведущую к дому Байрона, и выйти на проселочную дорогу приблизительно там, где смерть нашла Хэммонда. Оттуда он мог по проселочной дороге дойти до хайвэя и отеля. Расстояние получалось не очень большое, а в его распоряжении была вся ночь. Так, думал Уэзерби, у него больше всего шансов встретиться с противником. Поскольку он выступал в двух ролях — охотника и дичи, — не имело смысла ждать в неподвижной засаде. Да он и не увидит ничего на болотах, если зверь сам к нему не приблизится.
Уэзерби шел размеренным шагом, осторожно избегая крупных камней и редких здесь деревьев, в которых мог укрыться противник: он стремился быть на виду и в то же время не подвергнуться внезапному нападению. Передвигался он зигзагообразно — то в сторону гребня, то вниз, к ручью. Когда у него догорела трубка, он некоторое время насвистывал какую-то простенькую мелодию, изображая человека, который ничего не подозревает, слыхом не слыхал об опасности. Потом опять набил трубку и зажег, прикрывая спичку рукой, чтобы не слепило глаза.
Рядом с местом, где нашли тело Рэндола, он остановился и выпил немного бренди из фляжки. Местность показалась ему вполне мирной, журчал ручей, луна пыталась пробиться сквозь облака. Здесь трудно было представить внезапную смерть. Однако Уэзерби не поддался этому ложному чувству безопасности. Он слишком хорошо помнил разодранное в лохмотья тело. Выше по склону холма камни встречались чаще, и, обходя самые большие из них, Уэзерби знал, что существу, на которое он охотится, каким бы оно ни было, необходимо к нему приблизиться, чтобы убить, а если он увидит приближение хищника, все будет в порядке. Ему нужно лишь несколько ярдов, чтобы вскинуть винтовку и выстрелить. Уэзерби поднялся на гребень холма и приостановился, заметный на фоне неба со всех направлений. По хайвэю двигались фары автомобиля, а все остальное пространство было залито чернотой. Где-то там его мог ждать зверь — хорошо, если ждал. Он пошел дальше.
Однако зверя не нашел.
Или, может быть, зверь не нашел его.
Пивная «Торс Короля» принадлежала отставному моряку по имени Брюс Ньютон. Брюс, всегда подтянутый и красиво одетый человек с аккуратно подстриженными усиками, не очень беспокоился о том, чтобы у него было много посетителей. Поэтому он и обосновался здесь, в этом обычно пустынном месте между домом Байрона и проселочной дорогой. Одним из немногих постоянных посетителей в «Торсе Короля» был молодой Рональд Лэйк, живший со своей молодой женой в уютном коттедже на болотах, в десяти минутах быстрой ходьбы от дорожки. Лэйку приходилось ходить пешком — автомобиля у него не было, да и никакая дорога к его коттеджу не вела. Лэйк любил пешие прогулки. Он отказался от удобств современного мира после нескольких лет лихорадочной предпринимательской деятельности в Лондоне, и ему повезло с женой — она полностью разделяла его вкус к простой жизни. Оба они были изящно ленивы. Лэйк располагал небольшим частным доходом, который позволял им, не работая, жить в достатке. Все свободное время Лэйк занимался живописью — чисто любительской. Особых способностей у него не было, он это знал и не стремился достигнуть каких-то высот: как получается, так и хорошо. Жена его любила читать. В общем, милые люди без претензий. Брюсу Лэйк
