Дом молчания - Донато Карризи
В FM-диапазоне обычно вещают музыкальные и развлекательные радиостанции, поэтому Эрика переключила приемник на средние волны, практически вышедшие из употребления. Теперь там крылась пустыня, наполненная белым шумом, потрескиванием электростатических разрядов, шипением и электронным бормотанием, что создавало идеальную среду обитания для бессознательного.
Попросив Фату опустить веки и ни о чем не думать, Эрика наугад выбрала мертвую частоту, отрегулировала громкость и, поставив приемник на подлокотник дивана, велела девочке расслабиться. Малышка постепенно входила в состояние покоя, а Эрика меняла частоту, выбирая между 526 и 1620 кГц с шагом в 9 кГц.
Гипнотизируя ребенка, она никогда не выходила из этого диапазона, поскольку звуки на средних волнах могли нарушить естественные ритмы психики, вызывая дискомфорт, вроде головокружения и спутанности сознания.
Фату начала расслабляться, впадая в транс. Отдавшись на волю подсознания, она ответила на вопросы Эрики. Помимо прочего, выяснилось, почему она не хочет гулять во дворе на переменках. Оказывается, ее задирало какое-то школьное хулиганье, докучая при малейшей возможности.
Обычно гипнотизеры ограничиваются тем, что выслушивают своих пациентов как сторонние наблюдатели или исповедники. Узнав о болезненных событиях или тайнах, они испытывают фрустрацию, поскольку не могут ничего предотвратить. Их задача – помочь эмоционально пережить то, что уже случилось. Впрочем, иногда психотерапевт может предоставить человеку инструменты для самозащиты.
Вот и Эрика решила помочь Фату справиться с забияками. Достаточно было придать девочке больше уверенности в себе. Однако та пока пребывала в поверхностном трансе, которого недостаточно, чтобы повлиять на волю и последующее поведение. Нужно затянуть ее вглубь самой себя.
Эрика покрутила верньер в поисках иной частоты и вдруг наткнулась на странное звучание. Такого ей еще не попадалось. Среди шорохов, наводящих на мысли о потаенных песнях китов или танце планет в далекой галактике, она различила синкопированные звуки, напоминавшие голоса. Множество голосов, накладывающихся друг на друга в диковинной гармонии. Эффект оказался приятным, и Эрика посмотрела на тюнер радиоприемника. Стрелка указывала на частоту 723 кГц.
А главное, сработало. Девочка как будто еще глубже погрузилась в диванные подушки.
Эрика уже собралась научить ее противостоять хулиганам, как вдруг Фату заговорила на идеальном итальянском, не дожидаясь вопросов:
– Где я?
Это сбило Эрику с толку; на миг она оторопела, но быстро оправилась от удивления и задумалась. Прежде Фату ни разу не говорила с ней по-итальянски. Более того, у Эрики сложилось впечатление, что девочка не понимает ни слова на ее языке. Притворялась? Предположим. Но где она могла его выучить? По песням «883», что ли?
– Ты здесь, со мной, – ответила Эрика по-итальянски.
Помолчав, малышка продолжила:
– А ты где? Я тебя не вижу.
Ясности ее слова не привнесли, лишь еще больше озадачили. Эрика никогда не сталкивалась ни с чем подобным.
– Я тут, рядом с тобой, – повторила она, стараясь ободрить девочку.
На миг личико Фату исказилось в недовольной гримаске, потом черты разгладились, вновь став безмятежными. «883» тут явно были ни при чем. Девочка говорила точно как носительница языка.
– Ты здесь? – спросила тогда Эрика.
На сей раз ответа не последовало. Судя по всему, итальянские фразы прорвались с глубинного уровня психики, и если Эрика хочет получить дальнейшие ответы, придется погрузиться еще глубже. Она немного увеличила громкость на таинственной радиочастоте и повторила:
– Ты здесь?
– Я очень боюсь, здесь темно. – В голосе Фату звучал настоящий ужас.
Однако было кое-что еще. Именно оно пугало Эрику больше всего. Ей был знаком этот голос. Дыхание Фату замедлилось, девочка успокоилась.
– Поговори со мной, – настойчиво потребовала Эрика.
Безуспешно. Девочка погружалась все глубже и глубже. Психолог решила продолжить и еще прибавила громкости. Фату забеспокоилась, почувствовав перемену.
– Почему ты боишься?
– Потому что я одна.
– Ты не одна, я с тобой.
Она не могла отделаться от назойливой мысли, что разговаривает вовсе не с Фату.
– Вы все были очень грустными, – вдруг сказала девочка. – Я вспомнила…
– О чем? – Эрика уже ничего не понимала.
– О дне, когда шел снег. Когда вы положили меня сюда.
– Куда? – Она ждала и страшилась ответа. – Где ты сейчас?
– Шел снег, а вы положили меня в ящик и закопали в землю.
В горле у Эрики встал ком, она оцепенела. Несмотря на сорокаградусную жару, ей сделалось холодно, как будто на улице действительно пошел снег. Фату заплакала. Тихо, жалобно, из-под закрытых век потекли слезы.
– Зачем вы так со мной? – спросила она ломким голосом.
Страдания девочки были неподдельными. Эрика могла положить им конец, сменив частоту, но что-то ее удерживало.
– Поговори со мной еще, – попросила она.
Фату резко прекратила хныкать, ее лицо застыло, превратившись в восковую маску. Эрика чертыхнулась. Она потеряла с ней связь. Сердце забилось часто-часто. Она понятия не имела, с чем имеет дело. И самое главное, не знала, подействовало неведомое колдовство на ребенка или на нее саму. Я уже слышала этот голос.
Эрика вновь бросила взгляд на тюнер. 723 кГц. Что бы ни таилось на этой частоте, оно открывало доступ к неведомым глубинам подсознания. Чуть поколебавшись, она выкрутила громкость на максимум. Странный хор заполнил крохотную комнатушку, заглушив голоса детей за окном и все остальное. Дыхание Фату изменилось, словно кто-то, некая сущность, устала и покинула ее тело.
– Ты еще здесь? – спросила Эрика.
Молчание. Однако Эрика знала, что оно еще тут. Ужасно хотелось задать один вопрос, просто ей не хватало смелости. Я тебя знаю, думала она про себя. Но как такое возможно?!
Слова, от которых Эрика рухнула в пропасть отчаяния, произнесла сама малышка:
– Мама, это ты?
1
Впервые встречаясь с родителями очередного маленького пациента, Пьетро Джербер с первого взгляда понимал, что им нужно. Он сразу узнавал страх, затаившийся в глубине глаз. За время работы детским психологом Джербер сталкивался с ним нередко. Их глаза говорили: раз уж они постучались в его дверь, значит никто другой не смог им помочь и он – их последняя надежда.
В роли «святого покровителя отчаявшихся» Джербер чувствовал себя как рыба в воде. Внимательно, не перебивая, выслушивал этих людей, и даже если с первых слов понимал, что ничем не сможет им помочь, позволял закончить рассказ. По опыту он знал, что они, помимо лечения для ребенка, ищут внимания и участия. Поэтому Джербер позволял им выговориться до конца, сколько бы времени это ни потребовало. И лишь затем сообщал, берется за дело или нет. В обоих случаях он терпеливо объяснял, как работает
