У фортуны женское лицо - Валентина Демьянова

Услышав этот бред, я не смогла сдержать возмущение:

– Олег, что за глупые шутки? Какой клад?!

– Настоящий! – Он не скрывал насмешки.

– Издеваешься, да? – спросила я, окончательно потеряв надежду, что брат наконец станет говорить серьезно. – Организовал нам неприятности и еще имеешь наглость валять дурака?

Мои слова его задели. Он всегда обижался, если я не верила его рассказам. Хотя, нужно признать, те устные творения, что он выдавал в свое оправдание, всегда отличались большой правдоподобностью. В этот раз Олег тоже обиделся.

– Сокровища действительно существуют! Сам читал в дневнике.

– В каком дневнике?!

– В том, что дед прячет в письменном столе!

Анна

Люба уже собралась захлопнуть за собой калитку, но я остановила ее:

– Минуту! Не знаю, почему вас так взволновал мой вопрос, но причина наверняка есть! Возможно, вам тяжело вспоминать все, что связано с мужем, возможно, что-то другое... Неважно! Одно хочу сказать: вы делаете ошибку! Ваш супруг единственный в музее занимался Ольговкой! Он собрал уникальный материал! Книгу к печати готовил! Понимаете, что это значит? Он хотел обнародовать плоды своего труда! Ему помешала смерть, а вы, хранительница его памяти, отказываетесь на эту тему разговаривать. Хотите, чтобы его труд пропал даром! Неужели не жаль?

Люба ничего не ответила, но по тому, каким взглядом она меня одарила, нетрудно было догадаться, что свой пыл я тратила даром.

– Если отдадите мне бумаги мужа, они будут напечатаны, – выкинула я последний козырь. – Это лучшее, что вы можете сделать в его память.

С этими словами я демонстративно опустила визитку в почтовый ящик.

– Мой телефон. Передумаете – позвоните.

Вышло эффектно, но надежда, что она позвонит, равнялась нулю. И это создавало проблему! Та скудная информация, что мне удалось добыть, Павла Ивановича удовлетворить не могла. В этом, зная его, я не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что в результате мы снова разругаемся. Из-за такого пустяка! Тут я споткнулась. Надо же! Переживаю из-за того, что могу поссориться с Павлом Ивановичем! Чудеса! Совсем недавно и я бы рассмеялась, услышь это, а теперь вот... С чего бы? Я повзрослела или это вид Павла Ивановича на меня так подействовал? Хотя я и ерничала, но на самом деле выглядел он неважно. Потухший какой-то. Без дела томится? И эта просьба... Смешная, почти детская...

Обратная дорога в Москву показалась короткой. Снова и снова прокручивая в голове разговор с вдовой Шенка, я и не заметила, как въехала в столицу.

Стоило войти в квартиру и проверить определитель номера, как высветился шкал звонков. Звонила одна и та же дама. Обычно я не имею привычки давать свой домашний телефон клиентам, обхожусь мобильником, но тут особый случай. Тамара была чрезвычайно успешна и очень богата. Не клиентка, а мечта для торговца антиквариатом и произведениями искусства. И раз она позвонила, значит, должен появиться новый заказ. Я быстро набрала нужный номер:

– Здравствуйте. Это Анна.

Тамара была, как всегда, немногословна и деловита:

– Нужны картины! Срочно! Для моего нового дома.

– Есть особые пожелания?

– Современный художник с именем, качественные работы.

Едва закончив разговор, я тут же принялась названивать Антону. Бога молила о том, чтобы он оказался дома и во вменяемом состоянии. Слишком хорошо знала, что от него можно ожидать. Мы росли на одной улице, ходили в одну школу и в юности толкались в одних и тех же компаниях. Он, как и я тогда, был оторвой. Учился плохо, предпочитая вместо занятий отсиживаться дома и рисовать. Вечерами пропадал во дворе. Поначалу ему приходилось не сладко, рисование дворовой компанией не приветствовалось. Антон же, при малом росте, характер имел отчаянный. Если его задевали, первым кидался в драку. А храбрость для шпаны всегда считалась веским аргументом. Сначала Антона оставили в покое, потом приняли как равного. Этому немало способствовало его умение без передыху травить байки. Когда я ушла из дома, мы на время потеряли друг друга из виду, а потом наши пути снова пересеклись, теперь уже на почве живописи.

Мне ответили, когда я уже потеряла надежду дозвониться:

– Вас внимательно слушают. – По тому, как Антон нещадно растягивал гласные, стало ясно, что он пьян. – Рассказывайте!

– Антон, это Анна.

– Анюта, – умилился Антон. – Куда ты пропала?

– Никуда я не пропадала, – сурово заметила я. – Мы с тобой виделись перед твоим отъездом в Мюнхен.

– Да? – неуверенно спросил Антон и задумался. Ненадолго. Уже через минуту он радостно возвестил: – И все равно классно, что ты позвонила! Нам как раз тебя и не хватает!

– Кому это нам и для чего не хватает?

– Ты чего такая злая?

– Антон, у меня к тебе дело, – раздраженно выпалила я. – Денежное, а ты в запое.

– Какой запой? – обиделся Антон. – Выпили пару рюмашек! Ко мне друг приехал! Отмечаем! И у нас все тихо! Приезжай, сама увидишь.

Ехать к Антону в момент, когда он пустился в загул, желания не было. Терпеть не могу общаться с пьяными, но и выхода не видела. Вопрос с приобретением полотен нужно решать срочно. Можно было, конечно, обратиться к другому художнику, но там сразу возникли бы проблемы. Могло не найтись нужного количества картин или цена за них оказалась слишком высокой. В результате пришлось бы, упуская время, выискивать картины по отдельности. Головная боль! А с Антоном же все просто. Качество картин вопросов не вызывало. И о нормальной цене с ним можно договориться, посулив по-свойски, что в следующий раз снова обращусь к нему. Антон свою выгоду понимал хорошо.

– Ань, ты чего? – донесся до меня голос Антона, которому надоело слушать молчание в трубке. – Я правда только слегка выпил, делу это не помешает. Приезжай!

Дверь мне открыл не сам хозяин, а парень весьма странного вида. Очень высокий, под два метра, крепкий, с накачанной мускулатурой. Поскольку одет он был только в джинсы, то у меня имелась возможность его разглядеть. Торс оказался выше всяких похвал, но вот остальное вызывало удивление. Прямо на широких плечах, без намека на наличие шеи, сидела круглая, коротко стриженная голова. Массивный, упрямо выдвинутый вперед подбородок и заросшие темной щетиной щеки обаяния ему не добавляли, хотя