До последнего вздоха - Лариса Павловна Соболева
— Простите… — сказал громко он, надо же музыку перекрыть голосом.
— Ой! — вскрикнула живая душа, одновременно повернувшись.
И пошатнулась, взмахнула руками и собралась рухнуть на пол, как тут не помочь? Герман ринулся к живой душе, успел поймать, а она такая легкая оказалась, он поставил ее на ноги. Живая душа вымолвила смущенно, покраснев:
— Спасибо.
— Пожалуйста, — улыбнулся он.
Юная девушка в темно-синем платье с белым воротничком, обвязанным ажурными пиками, и такими же белыми манжетами, с закрученной на затылке косой подняла на него глаза… чистые, как вода, текущая с гор, только испуганные. Не может быть, чтобы он напугал ее!
Как уверяли, Герман хорош собой, как древнегреческий бог, глупое сравнение он получил от полуинтеллигентных дам. Нечаянно увидел себя в зеркале на стене и внезапно ему захотелось произвести на девушку благоприятное впечатление, потому присмотрелся к себе, пожалуй, впервые. А что — не урод, московские престарелые барышни где-то как-то правы, у него черты лица выделяются четкостью. Овал лица без плавных линий прямоугольной формы, губы выразительно очерченные, нос крупный и прямой, глаза глубоко посажены, но проницательные, лоб высокий, а над всем этим густая шапка светлых волос.
М-да… перечислил приметы в уме и самому не понравилось описание, вышло пугало, но это же не так. А девушка… она прекрасна, как первый в жизни рассвет, как первый листик на ветке после зимы, как ландыши на подоконнике… Ну и чушь полезла в голову!
— Ой, я облила вас водой из кувшина! — испуганно пролепетала девушка. — Простите…
— Пустяки, не придавайте значения, это всего лишь вода, — смахивая с себя капли тыльной стороной ладони, сказал он, улыбаясь. Однако следовало представиться, ведь если эта чудесная девушка в музее с самого утра, значит, работает здесь. — Прощу прощения, что напугал, я только что приехал, вам должны были сообщить. Мое имя Герман Леонтьевич Тормасов.
— Так вы из Москвы! — радостно воскликнула она. — Вы наш новый директор! Садитесь… Вы же с дороги… Хотите чаю?
— Не откажусь, — садясь на стул у стола, улыбался он, чувствуя, что выглядит как дурак. — А вас как зовут, милая барышня? Вы работаете в музее?
Она суетливо ставила на стол принадлежности для чаепития, не забывая голосом сказочной царевны задавать вопросы и отвечать:
— Катерина Васильевна. Я работаю экскурсоводом.
— Неужели? А сколько вам лет, Катерина… м… Васильевна?
— Двадцать… м… скоро будет.
— Вы где-то учились?
Вопрос не праздный, экскурсовод обязан иметь определенные знания, а девушка слишком молода, чтобы получить их в достаточном количестве.
— Я окончила курсы экскурсоводов, — не без гордости сказала Катя. — И еще я постоянно учусь, читаю книги. У нас в городе прекрасная библиотека, регулярно пополняется новыми книгами. Сейчас так много писателей и поэтов… И здесь осталась библиотека от баронессы, мы все книги переписали, составили каталог. У нашей библиотеки статус научной, мы тоже пополняем ее… Извините, я вас покину на несколько минут, поставлю чайник.
— Можно мне с вами? Заодно осмотрюсь.
— Разумеется.
Она привела его к черному ходу, потом оба вошли в просторное помещение, Катенька пояснила, ловко управляясь с керосинкой:
— Раньше здесь располагалась кухня, этот дворец принадлежал баронессе Пасхиной. Сама она во время Гражданской уехала за границу, а дворец решили сделать музеем. У нас собрана история города и всего нашего района.
— Вы расскажете мне… историю города?
— Конечно. Идемте пить чай, а потом я покажу ваш кабинет. Потом посмотрите наш музей, потом отведу вас на квартиру, это недалеко. Хозяйка тетя Фрося, очень хорошая женщина, работает уборщицей в музее. Вам готовят другое жилье, целый дом, там ведутся ремонтные работы. А тетя Фрося очень хорошая, она будет помогать вам, постирает, приготовит…
— А кто еще работает здесь?
— Бухгалтер, дворник, сторож и я. Теперь и вы.
Так и вернулись в кабинет бухгалтера, который работал еще и на новом керамическом заводе, мол, там изготавливают посуду, мастера нашлись, их объединили сначала в артель, потом небольшой завод построили на базе купеческого склада.
— Кадры решают все, но их не хватает, — заключила Катя разумно.
Очаровательная, искренняя, вместе с тем скромная девушка оказалась занимательным собеседником и вовсе не походила на провинциальную барышню, про которых Герман читал в книгах того же Чехова. Для своих девятнадцати знала она немало, да и манеры словно училась в пансионе благородных девиц. Он не сдержался и задал бестактный вопрос, сам от себя не ожидал:
— Вы, наверное, из семьи бывших?
— Вовсе нет! — распахнула глаза Катя. — Мои мама и папа простые крестьяне, работали у помещика Беликова в Элизиуме, это самое большое поместье в наших краях. Но после того, как помещик исчез в пятнадцатом году, поместье пришло в упадок, мои родители переехали в город. Папа погиб семь лет назад от бандитской пули, он стал милиционером после Гражданской, мы живем с мамой и бабушкой. Еще у меня есть два старших брата, они живут отдельно.
— Непривычное название — «Элизиум», — сказал Герман. — Почему не Эдем или еще проще — Рай? Три слова, а значение одно, Элизиум уж больно чуждо.
— Название выбрал Беликов, видимо, красота слова и усадьбы соединились в его представлении. А в народе другие названия: бесовский замок, обитель зла, прoклятое место, дом с привидениями.
— Неужели есть основания так называть? — усомнился он.
— Есть, — уверенно заявила Катя.
И поведала фантастическую историю про звуки, разносившиеся из усадьбы только по ночам. И были они настолько странными, страшными, что дворовые люди и крестьяне спешно вязали узлы да бежали сломя голову, бросая насиженные места. Приют находили в городке, где начинали строить новую жизнь, быстро адаптировались, найдя в городском проживании больше удобств, несмотря на стесненные жилищные условия. В конце концов странные звуки прекратились и только замок возвышался на холме, напоминая о зловещей загадке и о том, что в жизни много необъяснимых явлений.
— Иногда в замке находили мертвых людей, говорят, умерли все от разрыва сердца, — заключила Катя.
Герман, атеист до мозга костей, едва не расхохотался в голос, но его остановило сверхсерьезное личико Катюши. Попутно он порядком озадачился: как возможно верить в бабкины бредни молодой особе
