И посыпались с неба звезды - Анатолий Михайлович Гончар

А ротный повернулся к вновь прибывшему и без смущения принялся его разглядывать. (Впрочем, тот делал то же самое).

«Мужик как мужик, — подумалось Ивлеву. — Таких много: широк в плечах, видно, тренирован, взгляд серо-голубых глаз… собственно, взгляд как взгляд, лицо широкое, вполне славянское, волосы русые — темно-русые, на щеке маленькая родинка. Ладони широкие, пальцы толстые, как у работяги — плотника или молотобойца. Ехидная полуулыбка… — наконец майору надоела игра в гляделки. — Видно, пройдоха еще тот», — решил он и, вкладывая в слова весь имеющийся в запасе сарказм, спросил:

— Ка-амандир, и как к вам таперича обращаться? — спросил он.

— Как? — Черныш сделал вид, что удивился. — Как положено: товарищ подполковник.

От этих сказанных вновь прибывшим слов комроты аж перекосило. А по лицу подполковника расплылась довольная улыбка.

— Впрочем, можно Толь Толичем. Для краткости.

— Принято, — отозвался Ивлев, — для краткости. Меня Сан Саныч, — и протянул руку.

— Сработаемся, — еще шире улыбнулся Черныш, стискивая чужую ладонь своей широченной лапищей.

Автобусы, предназначенные для доставки спецназовцев к самолету, стояли неподалеку от помещения штаба — один собственно под личный состав, второй под имущество.

Нестройно идущую сводную группу встречали трое — комбат подполковник Елизаров, уже известный личному составу подполковник Черныш и полковник Чурсин из разведывательного отдела группировки.

— На месте! Стой! — скомандовал ротный, и личный состав замер. — Нале-во! Равняйсь! Смирно!

— Вольно, — скомандовал, как старший по званию и должности, полковник Чурсин и, обведя придирчивым взглядом стоявших перед ним спецназовцев, коротко выдал: — Парни, не подведите.

Лобов невольно кивнул, Ивлев нахмурился, Рогожин вытянулся по стойке смирно, Маркитанов продолжал мысленно считать дни до отправки отряда на родину. Остальной личный состав стоически хранил молчание.

Меж тем подполковник Черныш шепнул что-то полковнику Чурсину на ухо, и тот излишне громко скомандовал:

— По машинам!

— Слава богу… — проворчал кто-то.

— Недолгое прощание, — в тон предыдущему высказыванию буркнул Ивлев.

— А где напутственная речь? — с напускным разочарованием пробормотал Лобов.

Маркитанов вздохнул, запутавшись в цифрах. Рогожин сглотнул внезапно подкативший к горлу комок. Остальной личный состав мысленно матерился.

— Прокатимся с ветерком?! — командир первой группы продолжал балагурить. — Водила, что скажешь?

Водитель автобуса промолчал, зато ротный, на душе которого внезапно заскребли кошки, сердито рыкнул:

— Лобов, заткнись!

На что совершенно искренне удивившийся столь нервной реакции ротного Лобов виновато пожал плечами:

— Да я что? Я ничего.

— Вот и отлично, — Ивлев плюхнулся на сиденье и положил на колени автомат — настроение стремительно скатилось в ноль. С чего? Почему? Все вроде привычно, все вроде как всегда — задача как задача, а под ложечкой присосалась пиявка, сосет, никак не желая отпускать легкую добычу. «К черту», — майор мотнул головой, отметая накатившую хандру.

Автобусы заурчали моторами, затрещала из-за недовыжатого сцепления скорость, и колонна из двух автобусов и трех сопровождающих бэтээров тронулась.

Прокатились действительно с ветерком. Видимо, старший колонны спешил — до спецназовцев периодически долетали обрывки его фраз: «Дави на железку», «Да не тормози ты», «Вот только попробуй…», которыми он подгонял никак не желающего ехать с нужной скоростью водителя. Впрочем, колонна и так двигалась на пределе своих возможностей, на поворотах автобус кренило, а встречные автомобили испуганно шарахались в сторону. Жаркий ветер врывался в раскрытые окна, но не освежал, а высушивал и без того сухую кожу. Кое-кто уже потянулся к специально выставленным в салон бутылкам с водой.

— Хороша водичка! — констатировал вальяжно развалившийся в кресле Лобов, в одной руке он держал наполовину опорожненную бутылку, во второй — едва надкусанный шоколадный батончик. Неожиданно из-за капитанской спины показалась рука — стремительное движение, и сладость перекочевала в руки старшего лейтенанта Рогожина.

— Тебе много сладкого вредно! — сообщил тот, откусывая от батончика добрые две трети.

— Верни кровное! — без особого энтузиазма потребовал Лобов и, увидев, что сталось с его сладостью, с притворным возмущением завопил: — Выплюнь, выплюнь! — при этом сграбастал остатки батончика и быстренько засунул себе в рот.

— Обжора! — недовольно проворчал Рогожин.

— Как же, обжора, ага! — почти искренне завозмущался командир первой группы. — Да с такими товарищами с голоду сдохнешь!

— Ты — с голоду? — усмехнулся старший лейтенант. — Да ты жрешь не переставая! Только не в коня корм.

— Вот-вот, заладил: не в коня корм, не в коня корм! — зелено-коричневые глаза Аркадия задорно заблестели. — Все вы так говорите, а сами так и норовите последнюю крошку изо рта вырвать! — сказав это, капитан полез в карман и вытащил очередной, полурасплавившийся от жары, шоколадный батончик — видимо, у него таких «крошек» накопилось предостаточно. Зашуршала разрываемая обертка. С довольным видом Лобов сунул батончик в рот. На зубах скрипнуло — от встречных машин бросало песком и пылью. Аркадий поморщился, но тут же, как ни в чем не бывало, продолжил жевать.

Автомобильный марш-бросок продолжался. Но как ни гнали водители свои машины, никакого запаса времени по прибытии не получилось — на аэродром «подскока» добрались минута в минуту — стоявший на рулежной дорожке самолет в ожидании десанта завывал моторами.

— Живее! — поторопил подчиненных майор Ивлев. — В темпе грузимся. — И, подавая пример, ухватился за один из приготовленных к десантированию ПДММ.

— Давай, парни, потащили! — вслед за ротным впрягся в разгрузку Маркитанов. Дело пошло споро — не прошло и пяти минут, как погрузка завершилась. Закрыв рампу, самолет, все сильнее ревя моторами, выкатился на взлетную полосу и, набирая скорость, начал стремительный разбег. Небольшая тряска, отрыв, и вот за иллюминаторами поплыла все дальше и дальше удаляющаяся земля. Но уже вскоре под крыльями транспортника в солнечных лучах заискрилась вода. Вода и ничего кроме воды, даже одинокие точки кораблей казались не более чем мелкими соринками на безбрежной глади моря.

Москва. Главное Разведывательное Управление

— Разрешите? — полковник Семипольский приоткрыл дверь генеральского кабинета и, не дожидаясь разрешения, вошел. Евсеев вопросительно приподнял голову:

— Ну и?

— Иннокентий Павлович, — голос полковника прозвучал излишне громко, но генерал только поморщился и пенять подчиненному не стал.

А Семипольский продолжил:

— Докладываю: самолет Сирийской авиакомпании с коммерческим грузом для одной из Алжирских компаний и нашими ребятами взлетел и взял курс на Средиземное море.

— Очень хорошо, — одобрительно покивал генерал, — но, Алексей Семенович, не насторожит ли наших оппонентов сам факт вылета транспортника по данному маршруту, в данное время?

— Никоим образом, — заверил полковник. — Рейс плановый, давно согласованный с прибрежными странами. Вот схема, — говоривший положил на стол планшет, на экране которого тут же высветилась карта.

— Так, — генерал-лейтенант нацепил на нос очки и стал пристально изучать маршрут движения самолета. — Значит, вдоль побережья