Синяя Чайка - Алексей Кузнецов
– Джам Джу, Джам Ка, какая бурная фантазия на имена. Она чего, сестра твоя? – спросил Френсис.
Вождь неожиданно понял вопрос и, улыбаясь, изобразил движение, от которого Аннет фыркнула и покраснела, а я однозначно понял, что это его жена.
Пока мы беседовали, матросы выкатили на палубу анкерок с пресной водой и поставили его перед дикарями. Рядом положили мешок с сухарями и ящик с солониной. Однако аборигены к еде не притронулись, а вот принесённый Нилом старый стаксель, тут же разорвали в клочья и худо- бедно прикрыли свою наготу. Оказавшись в каюте, Джам Ка, как показалось мне, оценивающе и пристально оглядела стены, потом подошла к вождю и протянула ему пару сухарей и кусок сушёного мяса. Тот пожевал, поморщился и сказал: «Лакоста». После чего женщина выглянула на палубу и крикнула: «Лакоста!» Аборигены тут же придвинули к себе ящик и мешок, и дружно захрустели нехитрым матросским завтраком. Во время ритуала, мы, молча и терпеливо наблюдали за происходящим. Наконец Джам Ка подошла к мужу, кстати, так и стоявшему на стуле, видимо потому, что в этом положении его голова находилась на уровне наших с Френсисом, или даже чуть выше, и остановившись покорно склонила голову. Вождь сказал несколько слов, среди которых оказались уже знакомые нам «Кабарга» и «Балда», после чего женщина вытащила из своей сумочки… лист бумаги, сложенный вчетверо и развернув положила его на стол, поверх карты. Я удивлённо уставился на разрисованный химическим карандашом лист.
– Опа! Вот так номер! – пробормотал Френсис, так же удивлённо рассматривая бумажку.
–Ух – ты! Как красиво! – Аннет из-за любопытства не смогла усидеть в стороне и протиснулась к столу.
На квадратном листе бумаги, приблизительно 20 х 20 сантиметров, неизвестным художником, был искусно изображён остров. Чётко очерченная береговая линия, со множеством бухточек, обозначенные цифрами глубины. Посередине острова было изображено озеро и извивающаяся черта реки, впадающей в океан. Вокруг озера нарисовано несколько деревьев, обозначающих, по видимому, лес. В одном месте, между лесом и озером поставлен жирный крест. Напротив самой большой бухты, обозначенной на карте, чётким каллиграфическим подчерком были написаны точные координаты. И наконец, по одному краю листа были изображены кружочки разных размеров и надпись «Канария», по другому краю – длинная извилистая черта, вдоль которой виднелась надпись: «Африка». Так вот, оказывается, чего увидел Джам Джу, когда рассматривал нашу карту, однако, ему не откажешь в сообразительности.
Френсис взял листок в руку и повернул его так, чтобы Африка нарисованная на нём совпала с Африкой на нашей карте и сравнив координаты, сделал пометку карандашом.
– Где – то, тут – задумчиво произнёс он.
– Кабарга – торжественно произнёс вождь и через секунду добавил:
– балда, тут.
– Сам ты – балда! – улыбнулся Френсис.
– Балда – повторил абориген понравившееся слово.
– Ты где это взял? – спросил я, указывая на разрисованный лист.
– Взял, Кабарга – сказал Джам Джу и показал пальцем на нарисованный крест.
– Нам почти по пути, небольшой крюк в несколько десятков миль, завтра к вечеру будем там – вслух размышлял Френсис.
– Пойду, скажу Дику? – он посмотрел на меня.
– Давай, посмотрим, что за «Кабарга» такая, всё равно, этих где то высадить надо – согласился я.
– Кабарга, нада, тут – вождь делал стремительные успехи в общении.
– А меня интересует, кто это всё нарисовал? Не сами же они… – сказала Аннет.
– Вот, дойдём туда и узнаем – окончательно решил я.
– Эй, Дик! – крикнул Френсис, высунувшись в открытую дверь:
– Два румба влево, курс зюйд-зюйд-ост!
Через секунду заскрипели привода, корабль слегка качнуло и «Синяя Чайка», изменив курс и, набрав полные паруса ветра, понеслась к загадочному острову, не обозначенному на морской карте, со странным названием «Кабарга».
Боцман оказался прав, поздно вечером следующего дня, «Синяя Чайка» бросила якорь в устье живописной бухты острова. Высадку на берег, я решил отложить до утра. Тем более, что входить в бухту ночью, не зная фарватер было опасно, мало ли, вдруг там есть мели или банки75*, в целях предостороженности не нанесённые на карту неизвестным автором.
Ночь прошла очень тихо. Лёгкий бриз доносил, со стороны острова, цветочные запахи и редкое пение ночных птиц. Небо, разукрашенное миллионами звёзд, было глубоким и чистым. Корабль слегка покачивало на океанском «дыхании». После приключений, выпавших на экипаж «Синей Чайки» в последние дни, всем требовался отдых, и спокойная, и тихая ночь, как нельзя кстати поспособствовала этому. Прекрасно выспавшись и отдохнув, я встал на рассвете, когда только – только начали гаснуть звёзды и появилась тонкая, более светлая чем небосвод полоска на горизонте. На палубе уже суетились матросы. Аборигены, сгрудившись на баке, негромко переговаривались. На мостике, облокотившись о фальшборт, с блаженством на лице попыхивал трубкой Френсис. Я поднялся к нему.
– Хорошо! – я потянулся до хруста в суставах.
– Угу -ответил боцман и через минуту, поколебавшись, добавил:
– Я дал шлюпку Джам Джу и теперь думаю, не зря ли?
– Когда? – спросил я зевая.
– Ночью, примерно через час, как бросили якорь. Привязался, как банный лист, чего-то трещит на своём птичьем языке и показывает пальцем то на лодку, то на берег. Ну я дал, короче. – ответил он.
– Ну и бог с ним.
– Не бросит же он своих – я кивнул на наших случайных пассажиров – он показался мне порядочным парнем.
– Мне тоже – вздохнул Френсис.
Небо заметно светлело и берег, густо заросший лесом, стал виден более отчётливо. Боцман, вытащив изо рта трубку и, прищурив глаза, стал вглядываться в устье бухты. Я проследил за его взглядом. Из-за мыса, ограничивающего вход в бухту, показалась наша шлюпка. Четверо гребцов, ритмично взмахивая вёслами, быстро гнали её к кораблю. На корме, одной рукой держась за румпель, восседал Джам Джу. В другой руке он держал копьё, остриём вверх, к древку которого был привязан кусок парусины с нарисованным пламенем. Следом за шлюпкой показались, идущие тем же курсом, пять разукрашенных узорами пирог с искусно вырезанными из дерева головами драконов на носу и перьями на корме. Взглянув на эту флотилию в подзорную трубу я убедился, что пироги, за исключением двух гребцов на каждую, были пустыми и это успокоило, начинавшуюся в душе тревогу. Через полчаса шлюпка, слегка чиркнув по борту корабля, остановилась. Борт к борту к ней причалили и пироги. На палубу, по хозяйски уверенно, вскарабкался вождь. Сначала, он, повернулся к нам. Прикоснувшись рукой к сердцу, он отвёл её в сторону в приветственном жесте. Мы с Френсисом, автоматически кивнули в ответ. Потом вождь обратился к своим соплеменникам,
