Синдром усталости - Владимир Николаевич Моргунов
Грузный и полусонный гигант в мановение ока сделался очень подвижным и резким, отчего челюсть второго обитателя квартиры номер двадцать девять то ли громко хрустнула, то ли слабо скрипнула, и он, прилипнув к стене от сильного удара, сполз по стене, чтобы успокоиться на вытертом синтетическом паласе гэдээровского производства десятилетней давности.
— Сразу смотри, где тут передатчики могут быть, — выдохнул его товарищ, исследователь унитазов, ворвавшись в комнату.
Он не стал дожидаться, когда его товарищ, вняв его пожеланию, предостережению или приказу, обыщет комнату, сделал это сам. И, похоже, сантехник преуспел в несвойственном сантехникам занятии — то тут, то там коснувшись невидимых кнопок, он стал выглядеть явно более довольным, чем в тот момент, когда вступил в комнату.
— Вот так-то лучше, — констатировал он.
Наклонившись над только что поверженным обитателем двадцать девятой квартиры, сантехник-здоровяк извлек из его внутреннего кармана пистолет с глушителем, а из бокового кармана — плоскую коробку радиотелефона. Одна из кнопок на нем показалась здоровяку явно лишней.
— Хм, похоже на аварийный вызов, — проворчал он.
Его действия все меньше соответствовали внешности тугодума.
— Интересно, если дать сейчас сигнал, как скоро они сюда нагрянут? Но я бы предпочел немного подождать.
Внезапно он приложил палец к губам и стукнул себя кулаком по темени. Потом указал пальцем на стены, потолок и даже на пол помещения. На цыпочках выйдя в прихожую, он раскрыл оставленный фибровый чемоданчик, немного порылся в нем и извлек штуковину, похожую на карманный фонарик и явно не соответствующую содержимому сумки сантехника.
Все так же на цыпочках громила вернулся в гостиную, нажал на кругляшке кнопку и стал обходить комнату, водя “фонариком” вокруг. Когда он водил прибором около люстры, на боковой поверхности прибора загорелась красная лампочка. Протянув длинную руку и порывшись в плафоне люстры, он извлек вещицу, размером примерно в треть спичечного коробка.
Следующий “улов” ожидал его в другой комнате. Больше, как ни тщательно он искал, найти ничего не удалось.
— Жаль, — сказал огромный сантехник, — а обычно почему-то по три штуки на квартиру ставят. Русский счет, что ли? Вот теперь мы будем чувствовать себя поспокойнее. А то пошумишь чуть больше нормы, и глядишь, через пару минут появляются строгие ребята — поглядеть, что за незваный гость здесь разоряется.
Он почесал в затылке и обратился к напарнику:
— Что-то хозяева совсем скучные, не оказывают нам никакого внимания.
Сходив в прихожую, громила приволок оттуда мужчину интеллигентной внешности, которая, надо сказать, слегка побледнела сейчас, порылся у него в карманах и вынул пистолет — тоже с глушителем, как и у нокаутированного.
— И у этого ПБ, — прокомментировал он. — Профессионалы хреновы! И ни один дернуться не успел.
Из фибрового чемоданчика были извлечены две пары наручников и надеты на запястья хозяев квартиры. Сделано это было достаточно хитрым способом и в то же время вполне по-изуверски: руки нокаутированного оказались скованными спереди его туловища. Руки же усыпленного хлороформом великан завел за спину последнего, защелкнул “браслет” на одном запястье, цепочку пропустил за цепочкой наручников нокаутированного, а потом сковал и второе запястье усыпленного.
Теперь они, словно два висячих замка с пропущенными одна в другую дужками, не могли разъединиться до тех пор, пока не будут разомкнуты наручники на руках одного из них. Если обитатели квартиры двадцать девять и умели классно драться ногами, будучи скованными по рукам, сейчас у них появилось серьезное препятствие для демонстрации такого экзотического искусства.
— Вот, — удовлетворенно произнес великан, — будете теперь танцевать “летку-енку”. Ага, мы уже открываем глазки?
Глазки отрыл нокаутированный.
***
14 декабря, вторник.
Старший следователь Мосгорпрокуратуры советник юстиции Ожогин приехал в колонию, где отбывал срок Кокачишвили и Толаберидзе, уже после обеда, поскольку добирался он на электричке и на рейсовом автобусе.
Но когда Ожогин обратился к начальнику колонии, то получил ответ, попросту шокировавший его:
— Нет заключенных Кокачишвили и Толаберидзе.
— Как это так нет?! Ведь я вам звонил, они же отбывали срок в вашем учреждении.
— Правильно, — кивнул хмурый лысоватый мужчина с погонами полковника внутренних войск. — Отбывали. До вчерашнего дня.
— Не понял. Их освободили?
— Освободили, но не мы, — похоже, полковник считал себя остряком. — Выкрали их. Вооруженное нападение на конвой. Разбираемся сейчас.
“Похоже, что это разбирательство будет иметь нулевой результат”, — подумал Ожогин.
— Все понятно, — сказал старший следователь. — Освободители, конечно, были хорошо вооружены и одеты в военную форму?
— Да, — в голосе полковника слышалось нескрываемое удивление. — А откуда?…
— Оттуда же все, профессия у меня такая. Послушайте, у вас не найдется какого-нибудь транспорта? Я на электричку в Москву должен успеть.
***
14 декабря, вторник.
Да, нокаутированный отрывал глазки, и взгляд их был жутковатым. Мужчина рефлекторно дернул руки к себе, видимо, то ли желая полезть за пазуху, то ли пощупать сильно ушибленную челюсть. Но вместо того или другого он дернул за наручники лежащего перед ним на полу товарища.
— Ку-ку, мой мальчик, — сказал тот “сантехник”, что был поменьше. Он присел на корточки напротив очнувшегося от забытья и наставил на него его же тупорылый пистолет.
— Кто вы такие? — челюсть плохо подчинялась очнувшемуся, но, похоже, сломана все-таки не была.
— Только проклюнулся, а уже вопросы задаешь. Сантехники мы, разве не видно? А вот кто вы такие, ребятки? Оружие у вас откуда? Да ведь не простое оружие, а специальное. А радиотелефончик у вас откуда?
Громила в это время продолжавший поиски чего-то, известного только ему, зашел в другую комнату, раскрыл платяной шкаф. Две черные кожаные куртки на меху сразу бросились ему в глаза, он сгреб их с вешалки и вышел к напарнику.
— Вот, тут у них, значит, еще и костюмерный цех, — сказал громила швырнув куртки на пол.
— Да уж, — сказал в ответ напарник. — Чьи это куртки? — вопрос уже относился к человеку с сильно ушибленной челюстью.
Тот промолчал.
— Я задал три вопроса и не получил ни единого ответа. Хреновато ты себя ведешь, приятель. Давай договоримся по- джентльменски: после каждого оставленного без ответа моего вопроса я стреляю. Выстрелов будет пять: руки, ноги и голова. Как ты догадываешься, голова будет последней. Так что диалог наш уподобится счету до пяти. Это в том случае, если ты будешь упорствовать. Итак, вопрос первый, наводящий: вы оба из Главного управления охраны?
Пистолет в его руке был нацелен в правую руку пленника, чуть повыше локтевого сгиба.
— Да, — ответил пленный. — Но с кем я имею дело?
— Ты поступил благоразумно, ответив на
