Человек в прицеле - Александр Александрович Тамоников
— Хорошо, на этом и решим, — согласился Адвокат. — Важно сейчас взаимное доверие. Мне нравится твое направление, и я готов сотрудничать. Если понравится что-то из моей… хм, «коллекции», которая часто обновляется, я готов сбыть по твоим каналам, не требуя их мне раскрыть. Но и ты не спрашиваешь, кому и как я сбываю свое. Договорились?
— Законное требование, — пожал плечами Коган.
Глава 5
Санитарная машина весь день простояла во дворе клинической больницы. Водителя Сосновский тоже не видел. Если тому удалось выйти за пределы больницы, то оставалась надежда, что наружка Платова его засечет. Но об этом Михаил узнает только завтра или сегодня ночью. Стало возникать ощущение, что группа с этой машиной тянет пустышку. Сосновский с неудовольствием подумал, что рушится такая полноценная и многообещающая версия. Но следить, видимо, надо не за машиной, а за шофером. А если и с ним ошибка? «Нет, я не мог ошибиться», — в который уже раз подумал Михаил.
Оперативник уже собрался уходить, когда вдруг неяркий проблеск света привлек его внимание. Кто-то открыл дверь в полуподвал и снова закрыл. Он присмотрелся и в темноте все же сумел различить шофера, который закурил, выпустил в сторону струю дыма и стал чего-то ждать. Или просто вышел покурить? Рабочее время закончилось, чего он тут торчит, начал размышлять Сосновский. Или у шоферов в больнице тоже дежурства и возможны выезды? Лопатин докурил папиросу, бросил окурок на землю и раздавил его ногой.
Но в здание он не ушел. Откуда-то со стороны забора появились двое. Оба несли большие сумки или чемоданы. Лопатин открыл дверь машины и стал принимать груз. Через несколько минут дверь машины захлопнулась, незнакомцы исчезли в темноте. Вместе с ними ушел и шофер, и сколько Михаил его ни ждал, назад он так и не вернулся. Сосновский недовольно поморщился. Теперь неизвестно, кто это был, откуда явились, на чем приехали, куда ушли! Эх, если бы заранее знать… Другого выхода сейчас Михаил не видел. Самое важное было узнать, что в такой поздний час неизвестные люди вместе с шофером спрятали в машине. Если бы чемоданы вынесли из здания больницы, можно было бы предположить, что эти люди воруют, продают постельные принадлежности, продукты питания, предназначающиеся больным, лекарства, может быть. Хотя лекарства вряд ли, чемоданами их не воруют. А еще важно, что эти двое пришли со стороны, значит, больница тут ни при чем. Значит, это инициатива шофера и его дела вне работы.
Ситуация складывалась однозначно. Сосновский даже почувствовал азарт неожиданной удачи. Подозрительные люди принесли что-то подозрительное и сложили в подозрительную машину подозрительного шофера. Детектив просто, Конан Дойл! Но все это было далеко от развлекательной литературы. Шла война, в Москве тайно действовал враг, а контрразведка пока не знала ни его целей, ни сил.
Сосновский спрыгнул с крыши старого грузовика, стоявшего возле забора больницы. Остановился, прислушиваясь и присматриваясь. Сейчас его будет видно со всех сторон, если он войдет во двор и напрямик пойдет к санитарной машине. Нужно обойти территорию и найти то место, откуда появились эти неизвестные и куда они ушли. Наверное, там есть еще один вход.
Перейдя на другую сторону улицы, он обошел территорию больницы до следующего перекрестка. Здесь забор больницы выходил на небольшой переулок с двухэтажными домами. Слева торопливо шла женщина, подняв воротник поношенного пальто, справа возле магазинчика старик сторож лопатой расчищал от снега ступени. Закончив, он посмотрел на свою работу, потопал ногами, сбивая с валенок снег, и ушел в магазин. В конце улицы пробежали две собаки. И все, больше никого.
Казалось, что холодный декабрьский воздух, густой и колючий, словно застывшее стекло, обволакивает узкий переулок. Снег, плотный и зернистый, как соль, укрывал брусчатку неровным слоем, пробиваясь сквозь трещины и заполняя следы, оставленные редкими прохожими. На стенах домов, приземистых и потемневших от времени, виднелись шрамы войны: отколотая штукатурка, заделанные досками окна, выцветшие плакаты с лозунгами «Все для фронта!» и «Победа будет за нами!» Бумага на них обтрепалась, края шелестели на ветру, будто шептали о чем-то забытом.
Улица изгибалась змеей, теряясь меж двухэтажных домов с высокими парапетами. Их окна, затянутые черной тканью для светомаскировки, казались слепыми глазами. Лишь в одном, на втором этаже, мерцала тусклая коптилка — полоска света пробивалась сквозь щель в занавеске, рисуя на снегу дрожащий золотой клин. Возможно, там грели руки над печкой-буржуйкой или слушали голос Левитана из репродуктора, заглушенный до шепота. Над крышами, почерневшими от копоти и времени, нависало низкое небо, тяжелое, как свинец. Луна, спрятанная за облаками, окрашивала снег в сизо-лиловые тона. Столбы негорящих фонарей стояли как мертвецы, и вокруг них кружились снежинки… Где-то скрипела вывеска аптеки, почти оторванная от петель, — ее буквы «А-П-Т…» едва читались под наледью.
Ветер гулял меж домов, свистел в щелях подъездов, срывал с карнизов снежные гребни. Они падали вниз с глухим шорохом, рассыпаясь снежной пылью. На углу, у почерневшего от времени киоска, замерзла лужа, схваченная морозом в причудливый узор. Рядом — след сапога, вдавленный в снег так глубоко, что видна брусчатка. Кто-то торопился сюда недавно, спеша в подворотню, где теперь лишь ветер гонял обрывки газеты с заголовком о наступлении под Будапештом.
Где-то в глубине двора скреблась голодная кошка, ее следы петляли к помойному ящику, покрытому инеем. На заборе, покосившемся и рыжем от ржавчины, висел обрывок колючей проволоки — реликвия прошлогодних баррикад.
Но даже здесь, в этой ледяной пустоте, был намек на жизнь. Из трубы одного дома вилась тонкая струйка дыма, растворяясь в небе. А на подоконнике другого стояла крохотная елочная ветка, украшенная красной звездой из фольги — подготовка к Новому году, который Москва встретит с надеждой, уже веря в близкую победу. Город жил своей военной жизнью, он работал, служил, помогал фронту чем мог…
Сосновский еще раз бросил взгляд вдоль улицы и решил, что ждать больше не стоит. Сняв перчатки, он сунул руку в карман, нащупывая пистолет. Придется идти без перчаток, хоть и мороз. Оружие может понадобиться в любой момент. Пройдя метров сто, Михаил увидел проход в заборе. Снегом еще не занесло следы сапог. В окнах больницы не было света. Это давало надежду, что никто не станет выглядывать из окна, боясь нарушить
