Вы не поверите! - Питер Чейни

– Кстати, полковник, когда завтра приедете ко мне вместе с мистером Зельдаром, захватите чековую книжку. У вас ведь есть счет в отделении «Лионского кредита» на улице Анри Мартена?

Слегка удивленный, Нароков отвечает, что да, есть. Затем протягивает руку, дружески улыбается, и мы расстаемся.

Выйдя из кафе, ловлю такси и прошу отвезти на площадь Клармон. Знаете, мне даже хочется поскорее встретиться с Эдванной.

Такси привозит меня на площадь. Странная у них какая-то нумерация. Попробуй найди в потемках ее дом. Но я все-таки нахожу.

Дверь парадной открыта. В конце коридора вижу электрический лифт с освещенной кабиной. Рядом список жильцов. Нарокова обитает на втором этаже.

Поднимаюсь, следую по коридору, открываю нужную дверь и зажигаю в прихожей свет.

Закидываю шляпу на напольную вешалку и иду в гостиную. Комната просторная и хорошо меблированная. Свет оставлен. Камин предусмотрительно растоплен. На всех светильниках розовые абажуры, отчего освещение мягкое, приглушенное и даже немного таинственное. Ничего удивительного. Я вам уже говорил, парни, по всему видно, что Эдванна Нарокова имеет пристрастие к какой-то наркотической дряни. А все наркоманы обожают полумрак, поскольку обычный свет бьет по глазам, когда они выходят из одурманенного состояния.

У стены расположен сервант с обилием бутылок и бокалов. Вроде бы приятное, уютное местечко, но с каким-то гадким душком, если вы понимаете, о чем я.

Осматриваю квартиру. Обнаруживаю парочку спален, по шику не уступающих гостиной, комнаты для прислуги, кладовые и маленькую ванную, отделанную зеленой плиткой. Здесь тихо, как в морге.

Возвращаюсь в гостиную. На столе замечаю бутылку и бокал. Видимо, для меня поставила. Наливаю порцию, беру бокал, плюхаюсь в большое кресло и закуриваю.

Сижу, курю и пытаюсь увязать воедино, что успел узнать. Но думай не думай, а фактов у меня пока что крохи.

Интересно, какую новую идейку попытается подсунуть малышка Эдванна. Похоже, она догадалась: легкого разговора со мной не выйдет. После вчерашнего я буду следить за каждым ее движением. И тем не менее всегда есть шанс услышать что-то действительно важное.

Я многократно убеждался: когда плохие парни замешаны в одном деле, они рано или поздно начинают злиться друг на друга. А взаимная злость порождает взаимную подозрительность. Итог? Кто-то из них проговаривается. В девяти случаях из десяти успех полицейских операций обусловлен тем, что какая-то крыса преступного мира разевает пасть и сдает своих. Расчет у такого парня предельно прост: он надеется сделать это раньше, чем подельники сдадут его.

А куколка всегда становится разговорчивой быстрее, чем мужчина. У нее больше причин для злости. Дамочка может надолго прилипнуть к парню, как ракушка к днищу корабля, и пока он оказывает ей знаки внимания, ее ничем не отдерешь. Но едва в курчавую головку забредает мысль, что ее парень как-то очень уж вожделенно поглядывает на другую, – все, крышка. Она бежит к ближайшему полицейскому и выкладывает все. Иногда даже с таким визгом, что и в Японии слышно.

Помню случай в Денвере. Мы держали за решеткой одну крошку – не за преступление, а как важную свидетельницу. В камеру посадили, чтобы не сбежала. Я ее обхаживал и так и этак, добиваясь показаний на ее парня-фальшивомонетчика, за которым охотился.

Может, мне попалась на редкость верная дамочка, стоящая горой за дружка? Я бился с ней четыре дня. Перепробовал все, от уговоров до угроз, и безрезультатно. Она не желала говорить.

И тогда у меня появилась блестящая мысль. Я раздобыл из полицейской картотеки фотографию ее красавца. Он был сфотографирован сидящим на стуле. Я попросил найти снимок какой-нибудь смазливенькой цыпочки и сделать фотомонтаж. Получилось, будто она сидит у парня на коленях. Этот снимок я принес упрямой подружке. Едва взглянув, она испустила такой вопль, что крыша задрожала. А потом дамочка заговорила. Рассказала все, что о нем знала, еще и присочинила на ходу.

Так что, ребята, дамочка будет верна вам, пока не приревнует. А если приревнует – лучше быстрее сматываться. Пощекотать крокодила с ржавыми когтями и дурным характером и то менее опасно, чем иметь дело со взбешенной ревнивицей.

Мои глубокие раздумья прерывает звук открываемой входной двери. Поворачиваю голову и сую руку под пиджак, нащупывая люгер. Я уже принял решение: если вдруг начнется стрельба, пускай я буду первым.

Дверь гостиной я не закрывал. Входит Эдванна. Останавливается в проеме и смотрит на мою странную позу. Улыбнувшись, она закрывает дверь, снимает плащ и идет к камину. Стоит, загадочно глядя на меня, – словно выбирает, то ли обнять, то ли плеснуть в бокал яд. Судя по ней, решение пока не принято.

Выбрасываю окурок в огонь, достаю портсигар и предлагаю Эдванне сигарету, потом встаю и чиркаю зажигалкой. Она закуривает, и я возвращаюсь в кресло.

– Как поживаете, миссис Нарокова, законная супруга Сержа? – спрашиваю у нее.

Она слегка пожимает плечами и тоже задает вопрос:

– Откуда вы знаете? Вам рассказали или сами догадались?

– Было несложно догадаться, – отвечаю ей. – В квартире Сержа вы поведали, что являетесь француженкой, а не русской. Потом я нанес визит Джеральдине Перринер и от нее узнал, что у Сержа есть очаровательная рыжеволосая сестра с почти ангельским характером. Тогда-то я и догадался, что вы его жена. Согласитесь, неплохая догадка.

Эдванна молчит.

– Знали бы вы, сколько самой разнообразной шушеры преступного мира пришлось мне повидать за годы работы. Опыт не из приятных, к тому же очень опасный. Но ни разу не встречался преступник, который заставил бы свою сестру убить того, кто ему мешал. Особенно с помощью яда. Однако я сплошь и рядом натыкался на парней, подговаривающих своих жен убивать. Знаете почему? На жену всегда смотрят как на подельницу, а вот сестра на такую роль подходит очень редко. Вы меня поняли, Эдванна?

Она отвечает, что поняла, идет к серванту и наливает себе водки. Потом поворачивается ко мне и вдруг говорит:

– Вы правы. Я убила вашего друга Уилкса.

– Это я понял и без признания, – отвечаю ей. – Но я хочу знать: почему? Зачем понадобилось подливать Родни отраву? Чем этот парень вам досадил? Я хочу получить ответ.

Эдванна морщится:

– Я намерена многое вам рассказать.

Она садится в кресло напротив, держа в руке стаканчик с водкой. Ведет себя спокойно и непринужденно. Нужно очень сильно постараться, чтобы раскочегарить эту дамочку. Может, только любовь ее проймет. Мне почему-то кажется, что на любовь она бы поддалась.

– Я очень сожалею, что мне пришлось так обойтись с мистером Уилксом. Но я не из тех женщин, кто считает человеческую жизнь чем-то слишком ценным. Особенно если это жизнь совершенно незнакомого человека.

Я киваю:

– Честное признание, Эдванна. Если бы Родни Уилкс мог это слышать, его бы очень обрадовало ваше безразличие.

Встаю и ставлю опустевший бокал на буфет. Закуриваю новую сигарету и смотрю на Эдванну:

– Значит, вы исполнили поручение Сержа? Уилкс показался вам слишком докучливым. Я и на этот счет могу высказать предположение…

– Пожалуйста, выскажите, – просит она. – Мне интересно.

– Ну что ж, слушайте. А мое предположение такое. Вас с Сержем семья Перринер интересовала только в одном плане – в плане похищения Бадди. Серж отправляется в Нью-Йорк готовить дело. Приехав туда, он знакомится с Джеральдиной, и она быстренько в него втюривается. Сержу это на руку, поскольку облегчает задуманное.

Вашему мужу везет: Бадди Перринер тоже проникается к нему симпатией. Они вместе проводят время. Серж ведет себя так, чтобы у всех сложилось мнение, будто он хочет жениться на Джеральдине и это единственная причина, почему он околачивается возле семьи Перринер.

Наступает время похищения Бадди, которое проворачивают пособники Сержа. Поначалу родные парня не обращают на это особого внимания, поскольку Бадди и раньше исчезал из дома. Все считают, что через пару недель он объявится.

Итак, Серж выжидает месяц. Может, чуть больше. Потом отправляется в Париж. Вероятно, он пишет Джеральдине, что жить без нее не может, однако хочет получить согласие ее отца на брак. Серж считает эту любовную дребедень отличным способом отвести от себя подозрения