Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin
Хотя такие действия помогают объяснить, почему он не хотел признавать, что французское государство в каком-либо смысле несет ответственность за депортации евреев и других людей - "Виши был случайным режимом", - заявил он в 1993 году, - почему он так легко признался в своем прошлом.41 Есть предположения, что это был акт катарсиса старого человека, ослабленного раком простаты. Другие предполагали, что он настолько развратился властью, что уже не мог провести различие между собой и своим положением президента, которое ставило его выше закона.42 Любопытно, что самая мягкая критика исходила от представителей правых. Хотя они и не считали Миттерана своим героем, они слишком хорошо понимали, какие неоднозначные решения ставил перед ними период оккупации. Именно осознание этих решений легче всего объясняет признания президента. Как пишет Джексон, "теперь, когда голлистский миф был разрушен, Миттеран предполагал, что альтернативой было не утверждать, что все французы были предателями, а бороться за решения в трудный период".43 Как заявил сам Миттеран, в то время как де Голль мог представлять Францию, в своих различных ролях военного времени - солдата, заключенного, беглеца, гражданина, администратора Виши и сопротивленца - он представлял французов.44 Все это было очень хорошо, но это никак не оправдывало заявления президента о том, что французское государство не участвовало в преследовании евреев и что от немцев пострадали только иностранные беженцы. В часто цитируемой рецензии на книгу Пеана "Молодежь Франции", опубликованной в "Нью-Йорк ревью оф букс", Тони Джадт выразился в том смысле, что Миттеран никогда не сможет полностью отречься от прошлого, поскольку ему неизбежно придется отречься от самого себя45.
Публичные судебные процессы над бывшими чиновниками Виши, проходившие в 1980-90-е годы, стали еще одной причиной того, что оккупация омрачила президентство Миттерана. Многие из этих деятелей уже сидели на скамье подсудимых во время Освобождения, но получили лишь символические приговоры. Повторный суд над ними стал возможен благодаря закону 1964 года, согласно которому "преступления против человечности" не имеют срока давности, а также благодаря неустанным усилиям семьи Кларсфельд, которая была полна решимости добиться справедливости. Первым в марте 1979 года были предъявлены обвинения Жану Лекуэ, правой руке Буске, ответственному за депортацию тысяч евреев, за ним последовали Папон, которому первоначально были предъявлены обвинения в 1983 году, Тувье, представший перед судьями в 1989 году, и Буске, арестованный в 1991 году. Благодаря длительным юридическим проволочкам, некоторые из которых были организованы самим Миттераном, прошло некоторое время, прежде чем эти люди действительно предстали перед судьей. Легуэй умер в июле 1989 года, так и не дождавшись рассмотрения своего дела, а Буске погиб от пули убийцы в 1993 году. Так что первым человеком, испытавшим запоздалый гнев французского правосудия, стал Клаус Барби, глава гестапо в Лионе, убивший Жана Мулена и скрывшийся от правосудия, укрывшись в Боливии, где его в конце концов разыскали в 1971 году. Барби судили в Лионе в мае-июле 1987 года по особому обвинению в депортации 44 еврейских детей из колонии Красного Креста в Освенцим, а также в наблюдении за последним конвоем из Лиона в августе 1944 года. Его защищал искусный и весьма противоречивый левый барристер Жак Вержес, который в 2004 году выступил в защиту Саддама Хусейна. Вержес утверждал, что в Сопротивлении действовали информаторы, которые были так же виновны в смерти Мулена, как и Барби. Этот провокационный адвокат, частично вьетнамец, также имел политический подтекст, уподобляя действия Барби в Лионе поведению французов в Индо-Китае. Все это не спасло Барби от пожизненного заключения.
Менее простым было дело Тувье, главы Милиции в Роне. В этом качестве он печально известен тем, что руководил убийством Виктора Баша, восьмидесятилетнего президента Лиги прав человека. После войны он укрывался в религиозных домах, управляемых католиками-интегралистами, и получил помилование в 1971 году. В 1989 году он был вновь арестован в монастыре в Ницце и обвинен в убийстве семи евреев в Риллье-ла-Папе. Поначалу казалось, что у юридического аппарата не хватит воли вынести обвинительный приговор, поскольку было решено, что совершенное им преступление технически не подпадает под статью "преступления против человечности". По мнению суда, для того чтобы обвинение было обоснованным, он должен был работать на "государство, проводящее политику идеологической гегемонии", а Виши таковым не являлся; вместо этого утверждалось, что Виши был крайне запутан в своих идеологических установках. Лишь после продолжительных протестов Тувье, наконец, предстал перед судом и в 1994 году получил пожизненный срок, став первым французом, осужденным за "преступления против человечности".
Суд над ним вряд ли стал моментом катарсиса, как надеялись некоторые. Зрелище старика на скамье подсудимых, неспособного понять и половины того, что происходило вокруг, не удовлетворило жажду справедливости, и было раздражено тем, что обвинение было вынуждено изменить свою линию атаки. Благодаря более раннему юридическому определению Виши он был обвинен в работе на гестапо, а не на режим Петэна. В любом случае, Тувье был незначительной фигурой. То же самое нельзя сказать о Папоне, старшем администраторе военного времени в Бордо, который затем работал префектом Корсики и Константины, а в 1961 году возглавил парижскую полицию, где руководил убийством алжирских демонстрантов во время демонстрации 17 октября того же года, что не было должным образом рассмотрено на суде 1998 года. В 1978 году он занимал пост министра бюджета в кабинете Барре, и поговаривали, что у него даже были президентские амбиции. Отмазавшись от своих обвинителей в 1983 году, он предстал перед судом в 1997 году, обвиненный в соучастии в депортации около 1500 евреев из Жиронды. Его защита утверждала, что он был всего лишь администратором: оставаясь на своем посту, он не позволил немцам захватить машину депортации и тайно спас несколько еврейских жизней, не выполнив приказ. Это не спасло его от
