Жизнь лишь одна - Вера Кушнир
Когда братья Леона возвратились к отцу и доложили о неудаче своей “миссии”, отец сильно опечалился, но решил попробовать сделать что-нибудь лично, не позволяя при этом Леону переступить порог своего дома, потому что теперь его сын стал язычником. Он послал письмо с приглашением встретиться где-нибудь в нейтральном месте, но так как для этого ему нужно было поехать из ближайшей провинции в Варшаву, он предложил встретиться в отеле. Зная свой раздражительный характер и боясь, что разговор может быть громким, он предложил встретиться в тихой комнате отеля на окраине города, чтобы никто не увидел его идущим туда и не застал его за встречей с сыном-отступником. Леон охотно согласился на встречу с отцом для беседы с глазу на глаз.
Когда приблизился час свидания, Фанни поехала с Леоном, чтобы в случае неприятностей быть поблизости. Они молитвенно подготовились к этому важному событию, оказавшемуся действительно очень важным, оставившим неизгладимый след на их жизни.
Доводы отца были продуманными и искренними, но сами по себе не могли разрешить дела в его пользу. Вскоре острота раввинского схоластицизма притупилась, и аргументы отца иссякли, между тем как у сына было преимущество в том, что помимо полученных в раввинской школе знаний Талмуда, он великолепно знал Слово Божие, выраженное в обоих Заветах, и против этого обоюдоострого меча раввин и священник Елеазар не мог ничего сделать и был вынужден сдаться.
После долгой и возбуждённой беседы, закончившейся повторением отцовского проклятия над Леоном, сын к великому своему сожалению увидел, что пропасть между ним и отцом сделалась ещё более непреодолимой. Во время прощания отец сказал: “Я ещё раз попытался возвратить тебя к Богу и твоему народу, но ты потерян, и “я с печалию сойду к сыну моему в преисподнюю”. Эти слова отца были цитатой из слов патриарха Иакова, когда он оплакивал младшего сына своего Иосифа, думая, что его нет в живых (Бытие 37:35). Они пронзили до глубины душу Леона. Отец и сын не могли отступить от своих позиций и разошлись молча, глотая ком в горле и пряча набежавшие на глаза слёзы.
Ожидавшая в фойе отеля, Фанни была рада увидеть своего мужа целым, но сильно встревожилась, когда узнала о последствиях беседы между отцом и сыном.
Всем братьям и сестрам Леона было запрещено общаться с братом-отступником лично и письменно. Леону же ужасно хотелось повидать свою младшую сестричку Фриду, рождение которой стало причиной смерти его матери. Он не видел её с младенческого возраста и хотел посмотреть, как она выглядит девочкой. Для этого он должен был попросить одного своего знакомого тайно пробраться к дому отца, когда его не будет дома, и сделать несколько снимков с играющего во дворе ребёнка. Это удалось сделать, и Леон долго берёг снимок, мечтая о личной встрече.
Поощрение
Не всё было неприятным в Варшаве в тот первый год служения Розенбергов в довольно-таки неприветливых условиях. Кое-что было даже очень приятным. Господь заметным образом благословил их старания, подарив им несколько душ из еврейского народа. Успех убедил молодых миссионеров в том, что не всё потеряно, и приводить евреев ко Христу вполне возможно. Однако это служение вызвало волну негодования и гонения даже со стороны тех родственников, которые уверовали в Христа. Беда была в том, что и им пришлось платить дорогую цену за своё уверование в Мессию, а они не были подготовлены к этому.
По временам давление со стороны этих родственников казалось невыносимым и повергало Леона и Фанни на колени перед Господом с горячей молитвой, либо указать им другое место служения, либо утешить и укрепить на том, на котором они были тогда. Вскоре они заметили, что некоторые из новообращённых друзей и родственников развили в себе силу сопротивления к преследованиям с помощью укоренения в Божием Слове.
Кое-кто отпал на короткое время, чтобы потом возвратиться с печалью и сожалением в душе, стыдясь своей слабости и неспособности устоять с самого начала. Все сознавали, что путь еврея-христианина нелёгок.
Хотя всё шло с удовлетворительной скоростью и несколько плодов было собрано среди еврейского населения, Леон и Фанни ощущали внутреннее побуждение и зов к чему-то большему и более значительному. Этот зов не был случайным. Вскоре перед ними раскрылась новая страница, вводя их в совершенно новый период в их бурном и насыщенном событиями служении, период, которому было суждено продлиться почти двадцать лет.
ЧАСТЬ III
Глава 9. Одесса
В начале двадцатого столетия сравнительно молодой, но быстро растущий город Одесса на юге России (нынешняя независимая Украина), становится широко известным как самый крупный тогда порт и окно на Ближний и Дальний Восток. Торговля процветала, и потому, что город был неограниченной зоной для поселения евреев, сыны Авраама устремились туда из окружных районов для постоянного жительства.
Еврейская община состояла приблизительно из двухсот тысяч, или 30% всего населения города, будучи таким образом большинством среди других этнических групп. Помимо соперничавших между собою групп местного населения, великороссов и малороссов, в Одессе жило немало татар, турок, греков, болгар, румын, китайцев, японцев, сербов, персов и армян. Было также немало немцев и англичан и огромное разнообразие религий, культов и деноминаций, начиная с самой многочисленной Русской Православной Церкви, за которой следовала менее крупная Римская Католическая Церковь, а потом уже разные протестантские группировки и, наконец, мусульмане и просто язычники — со своими мечетями и храмами.
Одесса производила впечатление своеобразного Вавилона и не только в силу разнообразия языков в ней, но и в силу царящей повсюду распущенности и общего низкого уровня нравственности.
Еврейская община делилась религиозно на три группы: в большинстве были ортодоксальные евреи с 53 большими и малыми синагогами и значительным штатом раввинов и их помощников.
Реформированные евреи составляли следующую по объёму группу с их модерными синагогами, которые назывались храмами. В меньшинстве были “Карашпы” (по-еврейски “Караим”, или последователи Писания), которые держали себя отдельно от остальных. Их раввины назывались “хахамим”, то есть, “мудрецами”, их помощники назывались “хаццаним”, а синагоги “Бейт ха-Кнессет”, что значит “Дом собраний”.
