История и миф - Юрий Викторович Андреев

думал, изложил его в своих диалогах, в действительности неправильно его понял и перенес Атлантиду туда, где ей быть не положено — за столбы Геракла, во Внешнее море, или Атлантический океан, так как на самом деле под этим псевдонимом скрывался хорошо известный каждому греку остров Крит. Наиболее обстоятельно и, надо признать, не без остроумия эту идею развивает ирландский историк Дж. Люс в своей небольшой, но очень интересно написанной и уже неоднократно переизданной (впервые она вышла в Лондоне в 1969 г.) книге «Конец Атлантиды. Новые аспекты древности»[35], к которой я и хотел бы теперь обратиться. В понимании Люса, миф об Атлантиде в его окончательном платоновском варианте является завершающим звеном в длинной цепи исторических и географических недоразумений. Жрецы богини Нейт, с которыми Солон беседовал в Саисе во время своего визита в Египет, а Люс вполне убежден в реальности такой беседы, могли рассказать ему со ссылками на древние хроники и другие документы о чудесном острове Кефтиу, лежащем далеко на западе где-то среди вод «великой зеленой равнины», как египетские тексты III–II тыс. обычно именуют Средиземное море. По их словам, народ, населявший этот остров, славился своим могуществом и богатством. Его корабли бороздили «великую зеленую равнину» по всем направлениям. Его владычество простиралось далеко на север — на другие лежащие за ним острова, а также побережье противолежащего материка. Это описание, как полагает Люс, вполне соответствует тому, что нам известно теперь о могуществе Критской морской державы до середины XV в., пока минойцы не уступили свою талассократию микенским грекам. С другой стороны, такое предположение хорошо объясняет загадочные слова в тексте платоновского «Тимея» (Тимей 24е—25): «и с него (с острова Атлантиды) тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов — на весь противолежащий материк, который охватывал то море...» (по-видимому, египтяне во времена Тутмоса III и царицы Хатшепсут именно так и должны были представлять себе географию Эгейского бассейна). Саисские жрецы, беседовавшие с Солоном, однако, уже не знали толком, какой остров их предки называли именем Кефтиу и где он расположен, хотя местоположение Крита и других греческих островов, конечно, было им известно очень хорошо, так как в конце VII — начале VI в. (время, когда Солон мог посетить Египет) между обеими сторонами существовали весьма оживленные торговые и всякие иные сношения. Поэтому, когда Солон спросил их, что означает само название Кефтиу, жрецы могли ответить ему лишь то, что оно образовано от египетского слова «кефт», что буквально означает «столб» или «колонна», и что остров получил такое название потому, что древние считали, что на нем находится один из четырех столбов, поддерживающих небо, а это, как думает Люс, очень удачно характеризует именно Крит, известный своими высокими и крутыми горами, которые издалека видны каждому мореплавателю, откуда бы он к нему ни приближался (замечу в скобках, что, хотя я и не считаю себя знатоком древнеегипетского языка, такое объяснение слова Кефтиу представляется мне сомнительным уже потому, что, исходя из представлений египетских географов о четырех столбах, подпирающих небо в четырех разных точках, следовало бы ожидать появления сходных названий также и в других местах, но Кефтиу в египетских источниках как будто твердо связывается с одним только Критом). Услышав ответ жрецов на свой вопрос, Солон, как полагает Люс, тут же вспомнил греческий миф об Атласе и, так как он старался переводить все египетские названия и имена на греческий язык (об этом специально упоминает Платон), у него легко получилось название острова — Атлантида, что должно было, по его мнению, буквально соответствовать египетскому Кефтиу.

Египетские собеседники Солона могли сообщить ему что-то и о трагической судьбе страны и народа Кефтиу, хотя, как думает Люс, они и сами уже толком не знали, что же там, собственно, произошло. Современники санторинской катастрофы, жившие в Египте, особенно в районе дельты Нила, вероятно, слышали от беженцев, а также от мореплавателей, бывших в тех местах, о стихийном бедствии, постигшем население Крита. Возможно, до них доходили и какие-то слухи об исчезновении в морской пучине значительной части острова Фера после взрыва вулкана. Наконец, египтяне или по крайней мере египетские власти были осведомлены также и о произошедшей на Крите смене политического режима после того, как Кносский дворец был захвачен пришедшими с материка ахейцами (Люс усматривает признаки такой осведомленности в изменении фасона одежды послов народа Кефтиу, изображенных на стенах гробниц египетских вельмож эпохи Тутмоса III). Все эти факты как-то смешались в сознании египтян, так что они и сами уже не могли разобраться, что чему предшествовало: стихийная катастрофа завоеванию Крита ахейцами или же наоборот. Результат же этого сложного переплетения событий состоял в том, что из поля зрения жителей Египта исчез богатый и процветающий остров Кефтиу, каким был в их представлении минойский Крит до постигшей его катастрофы, и этот факт каким-то образом породил мысль о том, что остров этот и в самом деле исчез не в переносном, а в буквальном смысле слова, т. е. скрылся в морской пучине. Следует заметить, что этот пункт в рассуждениях Люса отличается некоторой неясностью. С одной стороны, в самом конце своей книги он прямо говорит, что склонен понимать «исчезновение» Атлантиды не буквально, а иносказательно как конец минойского владычества над Эгейским миром. В этой связи он отвергает предположение греческого вулканолога Галонопулоса, который готов был отождествить Атлантиду с самим островом Фера, буквально, а не переносно исчезнувшим под водой. «Я не ищу пропавшую Атлантиду, — пишет Люс, — под поверхностью бухты острова Фера. Фера ни в каком смысле не была метрополией Крита и поэтому не может быть отожествлена с метрополией Атлантиды... Для меня “исчезнувшая Атлантида” — представление скорее исторического, нежели географического порядка». Однако, с другой стороны, рассказ Платона о гибели Атлантиды никак не может быть понят иносказательно. Люс это признает и указывает, что Платон воспринял эту идею от своих предшественников в уже готовом виде. Но кто же в этом случае первым сказал, что Атлантида, или страна Кефтиу, погрузилась в море: Солон или же саисские жрецы, или же безымянные египетские хронисты II тыс., от которых сами жрецы переняли ту информацию, которой они поделились с Солоном? Этого Люс почему-то прямо не говорит, хотя сам по себе этот вопрос, конечно, весьма важен.

Но Люс еще больше запутывает существо дела, нагромождая одну гипотезу на другую. На каком-то этапе в египетскую традицию о стране Кефтиу были привнесены, как он говорит дальше, новые исторические события, первоначально никак не связанные ни с санторинской катастрофой, ни с упадком