История и миф - Юрий Викторович Андреев

т. д. В периодизации древнейшего дописьменного периода греческой истории главную роль играл счет по поколениям. Хотя продолжительность одного поколения у разных историков могла сильно колебаться. Одни исчисляли его в 33 года, другие в 23, третьи в 40 лет. Гелланик попытался построить свою систему летоисчисления, взяв за ее основу списки жриц святилища Геры в Аргосе. Одно из его сочинений так и называется «Жрицы». По-видимому, это была хроника важнейших событий греческой истории, в которой датировка отдельных событий устанавливалась путем каких-то хитроумных калькуляций, и все они вместе взятые распределялись между жрицами аргосского святилища Геры. Там, где список жриц обрывался, Гелланик переходил к счету по поколениям, принимая за одно поколение хронологический отрезок длиною в 33 года. В этой части своего труда Гелланик целиком зависел от генеалогической поэзии, вследствие чего датировка отдельных событий здесь носила весьма произвольный характер. Впрочем, весьма приблизительной была, по-видимому, и хронология того периода, современником которого в его значительной части был сам историк, т. е. V в.

В своей работе Гелланик почти совершенно не пользовался письменными документами, которых в его время было, конечно, уже немало, а это почти неизбежно должно было лишить принятый им способ летоисчисления необходимой точности. Это необходимо иметь в виду, потому что разработанная Геллаником хронология использовалась в дальнейшем и многими другими греческими историками, в том числе Фукидидом, Эфором, даже Диодором. Да и вообще творчество Гелланика оказало, вне всякого сомнения, очень сильное воздействие на последующие поколения греческих историков. Огромная масса всевозможной исторической информации, которую он трудолюбиво собрал в своих сочинениях, не могла исчезнуть без следа. Очевидно, она разошлась по рукам и использовалась в позднейшей историографии нередко без ссылок на первоисточник.

Подводя итоги всему изложенному выше, хочу напомнить еще раз о том, что, как и у всех народов древности, изучение прошлого у греков берет свое начало в мифологии и эпической поэзии. В течение долгого времени история была связана с мифологией через посредство генеалогии. Сами греки рассматривали эту связь как кровную связь «лучших» аристократических родов и всего народа в целом с его богами и героями. Мифы и пришедшие им на смену в архаическую эпоху исторические анекдоты или новеллы, т. е. материал устной фольклорной традиции, оставались главным источником фактической информации для каждого, кто пытался проникнуть умственным взором в более или менее отдаленное прошлое своей страны. Можно сказать, что без мифологии греческая историография, по крайней мере в древнейших ее разделах, вообще не могла бы существовать. По-настоящему ни один из греческих историков V в., даже Фукидид, так и не смог оторваться от материнского лона мифологической традиции. Никто из них так и не сумел подняться выше критики отдельных деталей в этой традиции и рационалистического истолкования чудес и вообще сверхъестественных явлений. Никому из них не приходила, да и не могла придти в голову та, для нас теперь совершенно естественная мысль, что лучше вообще отказаться от использования мифов и анекдотов в качестве полноправных исторических источников.

Главный прогресс в развитии исторической мысли, позволивший историкам V в. оторваться от их ближайших предшественников — эпических и всяких иных поэтов, был достигнут на другом направлении. Этим направлением было изучение современной или, как мы сказали бы теперь, новой и новейшей истории Греции и стран Востока. Развитие историографии этого рода стимулировалось в значительной мере теми важными историческими событиями (я имею в виду греко-персидские войны), в которые в первой половине V в. оказался втянутым весь греческий мир, и тесно связанным с этими событиями пробуждением этнического самосознания греческого народа.

Исторические труды, ориентированные на современность или на сравнительно недавнее прошлое, открывали широкий простор для научного поиска, позволяя историку использовать весьма многообразный, а главное, совершенно конкретный и живой материал — свидетельства очевидцев, письменные документы, сами места, где происходили недавно разыгравшиеся события. Сама пестрота этого материала (противоречивость свидетельств), а также и то, что он не успел еще превратиться в традицию, застыть, не был окружен тем религиозным пиететом, которым были окружены мифы, — все это стимулировало широкое использование критического метода, использование таких приемов, как сличение свидетельств, происходящих из разных источников, выявление мотивов, которые побуждали одних информаторов говорить одно, других же совсем иное, наконец, собственные наблюдения историка, особенно если ему повезло и он сам стал участником описываемых событий, как это было с Гекатеем, а потом с Фукидидом и Ксенофонтом. Таким образом, приемы, уже прошедшие отчасти апробацию и отработанные в практике различных естественных наук, теперь переносились в совершенно новую область исследования — в изучение прошлого. По мере того как все дальше и дальше шел этот процесс, история все более отдалялась от мифологии и превращалась в науку. Первые успехи на этом нелегком пути были достигнуты уже логографами: Гекатеем, Геллаником и другими представителями этой плеяды греческих историков. Однако самые высокие достижения в применении критического метода по праву связываются с именами классиков греческой историографии V в. до н. э. — Геродота и Фукидида.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ТРУД ГЕРОДОТА

Биографические сведения о Геродоте крайне скудны (ил. 8, 9). Кроме тех немногих фактов, которые можно извлечь из его собственного сочинения, мы располагаем только краткими, малосодержательными и не, видимо, очень точными справками в словаре византийского лексикографа Суды.

Время рождения историка устанавливается с помощью сообщения писательницы Памфилы, современницы императора Нерона, о том, что к началу Пелопоннесской войны Геродоту было 53 года. Получается, таким образом, 484 г. до н. э., хотя свидетельство Памфилы вряд ли заслуживает доверия: оно опирается, видимо, на хронологические калькуляции александрийских грамматиков, которые, в свою очередь, могли отталкиваться от единственной твердо установленной даты в жизни историка — известно, что в 444 г. он участвовал в основании афинской колонии Фурии в Южной Италии. Если отбросить от этой даты назад 40 лет (сорокалетний возраст греки считали временем акмэ — физического и духовного расцвета человека), то как раз и получится 484 г.

Геродот, несомненно, еще застал начало Пелопоннесской войны: в IX книге «Истории» он упоминает о вторжении спартанцев в Аттику в первый год войны. В VI книге упоминается еще один эпизод, относящийся к 431 г., — выселение афинянами жителей Эгины с их родного острова. Известно, что спустя семь лет после этого, в 424 г., выселенные эгинеты были истреблены афинянами. Поскольку об этом событии Геродот ничего не сообщает, хотя он мог бы упомянуть о нем там же, где он говорит об изгнании эгинетов, кажется довольно правдоподобной догадка, высказанная Ф. Якоби, о том, что в 424 г. историка уже не было в живых. Так, путем весьма приблизительных подсчетов устанавливаются хронологические рамки жизни Геродота: родился около 484 г.,