Дикие питомцы - Медланд Амбер

У дверей квартиры Сэм склоняется передо мной в поклоне – мадемуазель. Я вхожу вслед за ним, переступаю через кучу кроссовок и какие-то спортивные принадлежности. На журнальном столике стоит стопка тарелок. Сэм подхватывает их и уносит в кухню. Телевизор работает без звука. По экрану носятся яркие, нечеткие футболисты. Сэм уходит в ванную, а я тем временем прижимаю к глазам ладони, чтобы прийти в себя.

Ну вот, теперь у нас настоящий День благодарения, объявляет Сэм, возвращаясь в гостиную и выключая телевизор. Гудит мобильник, Сэм вытаскивает его из кармана, смотрит на экран и вздыхает. Они уже едут домой. Не пойми меня неправильно, с девчонками жить здорово, но когда они напиваются…

Развернув телефон экраном ко мне, он показывает, сколько гифок они ему прислали. Индейка-инвалид из «Южного парка». Девушка в головном уборе коренных американцев борется в грязи с паломником. Индейка купается в подливе.

Ничего себе, я возвращаю ему телефон.

И не говори, смеется он.

А потом ведет меня в свою комнату. Замечаю на полу сборник рассказов Раймонда Карвера. Оконное стекло запотело. Слава богу, тут тепло, говорю я.

Сэм открыл две бутылки пива. Но мы не пьем, просто ставим их на пол у кровати.

Мне нужно полежать, объявляю я. Минут десять, не больше.

Он вытирает руки о джинсы и говорит – о’кей.

Потом опускается на кровать, и я прижимаюсь к нему спиной. Так хорошо?

Я киваю. Плечи у него шире, чем у меня. Занавески на окне дешевенькие, и вся комната залита лунным светом. Сэм обнимает меня за талию и берет мои ладони в свои. Кажется, что мы лежим так уже несколько часов, но прошло только пять минут. Я чувствую, как у него встает. Он напрягается и сжимает мою левую руку.

Извини, говорит он и замирает.

А я и не хочу, чтобы он шевелился. Постельное белье у него темно-синее и очень мягкое. Тру ткань в пальцах. Хлопковый трикотаж, объясняет он. Крепко обнимает меня, и я очень боюсь уснуть.

Впрочем, что в этом страшного?

Он не пытается меня поцеловать. Только царапает ухо щетиной. Я словно открыла в себе способность к новым ощущениям. До сих пор я хотела только Эзру. Пытаюсь вспомнить то охватывавшее меня чувство ужаса и восторга. Три года назад у Эзры была другая, и мы с ним неслись вверх по лестнице, заговорщицки хихикая, как малые дети.

Мы с Сэмом валяемся на кровати. Обнимаемся. Но одежду не снимаем. Это всего лишь некий поворот оси. Я объявляю, что мне пора. А сама не трогаюсь с места. Моя неподвижность настолько абсолютная, что уже сама по себе похожа на движение. Я излучаю направленную вниз силу, вроде гравитации.

Постепенно начинаю задремывать, и тут он трогает меня за плечо и говорит – эй, тебе не будет странно проснуться в чужой постели?

На улице метет. Сэм в тапочках выходит ловить мне такси. В машине я оглядываюсь и смотрю на него в заднее стекло, он стоит, вскинув руку вверх. Прошу водителя выключить радио и всю дорогу смотрю на луну.

Айрис, 17:34: Я больше не чувствую себя собой. Очень боюсь, что и наши отношения тоже испорчу. Мне два часа пришлось уговаривать себя одеться, и в итоге я сижу в спортивном костюме. Я постоянно плачу и не могу остановиться.

17:35: Мы так и не придумали, как нам быть. Еще два таких года я не вынесу.

Эзра, 17:37: Что ж, похоже, у тебя депрессия. Значит, нужно перестать думать о глобальных проблемах, не требующих немедленного решения. Я не знаю свое расписание на два ближайших года и ничего не могу с этим поделать.

Айрис, 17:39: Я не прошу извинений.

Эзра, 17:39: А я и не извиняюсь.

Айрис, 17:39: О’кей…

Эзра, 17:43: Мы много раз об этом говорили. Много раз обсуждали, что уехать тебе лучше всего именно сейчас, потому что меня все равно постоянно не будет рядом. Ничего нового.

Айрис, 17:43: Спасибо, что напомнил.

Эзра 17:43: Мы оба занимаемся именно тем, чем хотим.

Айрис, 17:43: Но дома я могла бы сидеть и ждать тебя.

Эзра, 17:43: НО ТЫ НЕ ДОМА! И ТЫ САМА ТАК РЕШИЛА.

Айрис, 17:50: Работа всегда будет для тебя на первом месте. Ты можешь работать, когда я рядом и когда меня нет. Даже когда мы не вместе, твоя жизнь продолжается.

17:52: Меня пугает, что я готова все ради тебя бросить. Всю жизнь согласна провести, ходя за тобой хвостом.

Эзра, 17:52: Я не прошу тебя ничего ради меня бросать. Не понимаю, почему ты до сих пор отыгрываешься на мне за то, что случилось много лет назад.

Айрис, 17:52: Потому что это было. Боль никуда не исчезает. Просто уходит в землю.

Эзра, 17:56: Отчасти мне очень хочется закончить все прямо сейчас. Я всеми силами стараюсь тебя поддерживать, но сдается мне, я по всем статьям облажался.

Айрис, 17:56: Я люблю тебя.

Эзра, 18:05: Мы можем поступить так, как ты и предлагала. Жить порознь, писать друг другу письма, встречаться с другими, если нам так захочется, видеться на каникулах. И за два года стать старше и мудрее. У нас получится. В итоге мы разживемся огромной коллекцией писем и, если повезет, знатно повеселимся. А если нет – переживем колоссальную драму.

Айрис, 18:05:  … печатает…

Эзра, 18:07: Может, нам стоит перейти на полиаморные отношения?

Айрис, 18:07: Ты хочешь?

Эзра, 18:10: Либо можно расстаться, рассчитывая – или не рассчитывая – что мы снова сойдемся позже, когда ты вернешься.

Айрис, 18:10: Ты хочешь?

Эзра, 18:15: В любом случае нам нужно что-то поменять. У меня начинает складываться ощущение, что ты уехала в Нью-Йорк, чтобы быть подальше от меня.

Айрис, 18:17: Если бы я осталась, тебя все равно не было бы рядом. Даже когда мы вместе, ты постоянно работаешь.

Эзра, 18:20: Так и подмывает все бросить и начать сначала, в одиночестве. Очевидно, это все из-за ощущения, что что-то пошло не так.

Айрис, 18:20: Неужели ничего нельзя исправить?

Айрис, 18:20: Не обращай внимания.

Айрис, 18:22: Ты хочешь?

Эзра, 18:22: Если ты говорила правду о том, что тебе нужно личное пространство, что ты хочешь стать более независимой и испытать новый опыт, если дело именно в этом – тогда какая разница, чего хочу я?

Айрис, 18:22: Не знаю.

Эзра, 18:22: Есть еще вариант, что все это тебе на самом деле не важно. И ты просто хочешь получить доказательства того, что я тебя люблю. Просто для протокола – в таком случае я был бы очень зол. Ни одна из перечисленных проблем не решится от того, что я начну тебя заверять, будто все у нас было и будет хорошо.

18:30: Мне кажется, что наши отношения, наша эмоциональная связь – это нечто вневременное. В отличие от отношений большинства пар.

Айрис, 18:30: Мне так страшно, так страшно, так страшно. Из-за того, что вот эти мы заменили нас прежних.

Эзра, 18:34: Так вот, чисто теоретически… Если бы мы могли просто быть счастливы вместе, когда это возможно, и сделать себе прививку от пагубного воздействия других людей, тогда, возможно, пережитый опыт помог бы нам перестать так сильно бояться проблем, возникающих у большинства пар (романов на стороне и т. д.). Потому что мы бы точно знали, что наша любовь способна такое пережить.

Айрис, 18:34: … печатает…

Эзра, 18:41: Тогда, думая о других, мы не взвешивали бы «за» и «против», они просто перестали бы иметь для нас значение. Однако тут нужно со всей откровенностью оговорить, что лучшая часть каждого из нас ожидает от другого. Одним словом, живи, как тебе хочется, но старайся не причинять себе боли, потому что это непременно причинит боль и мне.

II. Поколение н-е-л-ю-б-в-и. Январь – Июнь, 2017

1

Утром в день Женского Марша я лежу в постели, гадая, поверит ли Нэнси, если я скажу ей, что все проспала. Ладно, спишу все на «Лемсип». Или мигрень. Трамп президент вот уже тринадцать часов. Телевизор работает на беззвучном режиме. Твиттер тоже включен, но уведомления я отрубила. Это мои новогодние резолюции, компромиссы с реальностью. В качестве награды за то, что почистила зубы, я открываю плейлист Эзры.