Каменные колокола - Владимир Арутюнович Арутюнян

Понятное дело, Овик, по известным соображениям, не перевел Япону ее последнюю реплику, тем более что в ту же минуту Джейн протянула ему руку и сказала ласковым голосом:

— Вы очень милы.

Япон и Овик проводили дам до экипажа. Какой-то молоденький офицер подсадил женщин, а сам устроился рядом с кучером. Зазвенели бубенцы. Мисс Джейн махнула платочком.

Япон обернулся к переводчику:

— Приходи ко мне обедать. Госпожа Магда хочет о чем-то посоветоваться с тобой. Мы обедаем в пять.

Япон жил в двухэтажном доме, верхний этаж которого состоял из четырех комнат. Гостиная была обставлена с роскошью: чудесный дубовый буфет с дорогой посудой, фортепиано, стол с изысканной шелковой скатертью, мягкие кресла, накрытые белыми полотняными чехлами. На веранду открывалась двустворчатая дверь. Из гостиной вел отдельный вход в спальню, завешенный бахромчатой гардиной. За гардиной любопытному взору предстали бы пара никелированных кроватей на пружинах, роскошное трюмо с зеркалом в человеческий рост в нарядной резной раме, туалетный столик, на котором стояли многочисленные флаконы с духами. Рядом со спальней была маленькая комната, в которой вместе с няней ночевала единственная дочка Япона девятилетняя Сатеник. На том же этаже находился и кабинет Япона. Внизу обитали денщик, повар и двое слуг.

Овик не смел и мечтать о таком приеме, которого удостоился в доме уездного комиссара. Сначала часовой доложил о приходе переводчика. Денщик сразу же побежал наверх. Служанка, выслушав его, доложила госпоже и, получив от нее распоряжение, вежливо пригласила в гостиную. Спустя немного времени вошла и хозяйка в домашней одежде, красиво причесанная, с книгой в руках.

— Я о вас уже кое-что знаю, мне Япон рассказывал, — любезно протянув руку гостю, сказала госпожа Магда. — Честно говоря, я вас именно таким и представляла.

— Благодарю за радушный прием, — поклонившись, ответил Овик.

— Садитесь, пожалуйста. — Госпожа Магда пригласила его к столу. Они сели лицом к лицу. — Если бы вы знали, что я читаю! — Она показала книгу. — «Эжени Гранде»! Япон сказал, что взял ее у вас. Комиссару нравится ваша честность и прямота. Вам известно, что он терпеть не может подхалимов. Сам он нравом несколько крут, но любит, чтобы говорили правду в лицо. Вы не представляете, до чего была велика моя радость, когда узнала, что вы владеете английским. — И госпожа Магда, повернувшись в сторону кабинета, громко позвала: — Япон! — Тут же раздалось комиссарское: «А?» — Гость пришел, чем ты там занят?

Магда говорила красиво, на литературном армянском. Бросалась в глаза ее благовоспитанность. Поговаривали, что она дочь богатого промышленника и что Япон, женившись на ней, стал обладателем крупного состояния. Другие же утверждали, будто Япон, занимаясь террором, не гнушался грабить своих жертв. Позднее он объявил жену дочерью миллионера, чтобы ни перед кем не оправдываться в происхождении своего богатства. Как бы то ни было, Япон свое богатство не очень выпячивал и жил достаточно скромно. Прислуга кормилась за счет гарнизона, и при случае госпожа Магда оделяла их своими кухонными припасами.

В гостиной появился Япон, Овик непроизвольно встал с места.

— Садись, садись, — сказал Япон и, усевшись на стул, закинул ногу на ногу.

Он совершенно не был похож на того грозного комиссара, которого Овик привык видеть в штабе. Лицо Япона было мирным, даже добродушным, хотя в глубине глаз Овик подметил тот блеск, который в мгновение ока мог вспыхнуть в бушующее пламя.

— Как вы думаете, — поинтересовалась Магда, — не легче ли выучить английский? Мне кажется, что во французском нюансов больше.

— Как сказать. Во всех языках есть свои тонкости, — ответил Овик. — Главное в освоении языка — упорство. Как говорится, не так страшен черт, как его малюют.

— Моя Сатеник усидчивая девочка, не так ли? — обратилась Магда к мужу. Тот подтвердил согласным кивком. — Думаю, если она увлечется занятиями, забудет и про еду. Но какой язык важнее: английский или французский? Мне кажется, в настоящее время следует отдать предпочтение английскому. Кто знает, что произойдет завтра, тем более что киликийскими событиями Франция дискредитировала себя.

Япон предостерегающе посмотрел на жену. Магда, не придав значения его взгляду или же не поняв его смысла, продолжала:

— Это очень важно выяснить. Как знать, может, завтра судьба нас забросит в Америку или Англию. Разве мало кто уехал? В сложившейся ситуации я отдаю предпочтение английскому. Не желаете ли познакомиться со своей будущей питомицей? Сатеник!..

В гостиную вошла няня.

— Где моя дочурка? Приведите ее.

Спустя немного представили Сатеник. Девочка была в красном платьице, с красным бантом в волосах, в красных башмачках, в белых чулочках, с куклой в руках. Она улыбалась так мило, как могут улыбаться лишь дети.

— Сатеник, познакомься с дядей. Он будет учить тебя английскому.

Девочка сделала книксен, потом уже подошла и протянула ручку. Овик с удовольствием пожал ее ладошку.

— Сатеник...

— А меня зовут Ованес, или просто Овик.

Госпожа Магда поспешила поправить:

— Ты должна называть его «господин Ованес».

— Хорошо, мамочка, — согласилась малышка.

Госпожа Магда, воодушевленная возникшим настроением, решительно заявила:

— Вы можете завтра же начать занятия.

Соглашение состоялось. Затем переводчика ждало щедрое угощение.

Плоскогорье просторной террасой вторгалось в деревню. С трех сторон терраса была обстроена домами и являла собой каменистую площадь. Некогда здесь происходили торжища, на которые съезжались крестьяне из окрестных сел со своими коровами, баранами, лошадьми и прочей живностью. Тут же стригли овец, холостили баранов. Где бы ни справляли свадьбу, празднество выплескивалось на эту площадь; гремели доул и зурна[9], сзывая всех от мала до велика. Иные со своих плоских крыш и дворов наблюдали праздничное зрелище. Здесь объезжали лошадей. Но увечили село: лошадей «забрили в солдаты», баранов давно съели, площадь стала гарнизонным плацем. Солдаты охапками натащили лоз из вересковой рощи, воткнули в землю в два ряда, и кавалеристы, проскакивая между ними, срубали лозы справа и слева. Рота проводила учения. Капитан Мурад верхом на своем черном скакуне — на плечах бурка, на голове папаха набекрень — гарцевал перед строем.

— Важно, значит, нанести точный удар. Саблю держите под углом, чтобы не сломать клинок.

Хотя вот уже два года служил Мурад в кавалерии, но всегда под тем или иным предлогом отлынивал от боевых действий. Сого поспешил определить своего сына в военные, и сразу в офицеры. Он своевременно понял, что военным чинам в гражданской жизни проще сделать карьеру, чем интеллигентам с университетскими дипломами Москвы и Берлина. Япон назначил Мурада командиром кавалерийской роты в расчете на то, что тот