Под стук копыт - Владимир Романович Козин

— Разрешите покатать вашу внучку, — сказал Мясников старухе и посмотрел на Светлану косым откровенным взглядом, — а вас (Мясников поднялся вместе со старухой и сделал руку колесом) позвольте проводить.

— Поезжайте с бабушкой, я останусь, — сказала Светлана.

Старуха укоризненно покачала головой, Мясников усмехнулся.

— Валяйте один! — вскричала Светлана. — Как вы долго собираетесь, уже вечер, а овцы ждут!

— Прошу доставить мне удовольствие.

— Бабуся, он никогда один не поедет, что же это такое! Рядом с шоссе была протянута меж холмов мягкая дорога. Кони шли ровною рысью, дальний лес темнел на закате, вокруг был спокойный простор, озаренный последним светом, и где-то сбоку, в вышине, над холмами — птичка. Кучер сидел на козлах, высокий и строгий.

Старуха откинулась на кожаную подушку, слабый ветер шевелил ее белые нежные волосы. Вечерний ветер пахнул травой и лошадьми, глаза старухи мягко блестели, ей было весело, хотелось ехать долго, чтобы Ночь не наступала, навстречу синему лесу и горам.

— А ну, прибавь немного, Никита Петрович! — сказал Мясников, и старуха улыбнулась.

Кучер приподнял вожжи, произнес позывно:

— Эх вы, голуби, ячмень жрете, а не летаете! — и ударил вожжами по крупам коней. Кони взяли крупною рысью, стебли придорожной травы полетели назад, сбитые колесами, и в лицо с силою понесся воздух — теплый на холмах, прохладный в низине.

Ночь приближалась, конские головы были отчетливо видны над светлой дорогой. Звезда задрожала над холмом, лес исчез.

Из-за холма выступил огонь и стал увеличиваться, лошади свернули с дороги, огонь вырос, от него побежали красные отсветы. Из темноты вышел старик Хунчинос; свет костра сделал его ярким и легким.

Колеса остановились в траве.

— Здесь хворые бараны? — спросил кучер пастуха.

Светлана выпрыгнула из фаэтона, обежала его и остановилась.

У костра лежал, стекленея глазом, труп овцы, другая овца, вытянувшись, трудно дышала, освещенные стебли трав качались у ее ноздрей.

Мясников опустился перед ней на колени, пастух зажег фонарь.

Старуха сидела в фаэтоне и пугливо смотрела на огонь. Кузпечик заиграл у колеса звонкую песнь и смолк; старуха вздрогнула и закутала плечи в шаль. Ночь шла на холмы, фаэтон темно поблескивал в длинном свете костра; кони повернули головы, левый конь выпрямился и заржал.

Старуха оглянулась: от дороги неслышной рысью приближался всадник.

Старухе стало страшно. Всадник остановил коня.

— Хупчинос!

— Андрей Петрович! — прошептала старуха и улыбнулась темноте.

Хунчинос принял коня, мужчины склонились в высокой траве над овцами, фонарь бледно осветил сапоги и руки. Врач приподнял жирный хвост овцы, вынул из заднего прохода градусник и поднес его к фонарю.

— Сорок один и пять.

— Пироплазмоз?

— Надо бы анализ крови.

— Что делать, доктор?

— Гоните отсюда стадо к…

— Куда?

— В горы, на чистую траву.

— Гоню, доктор!

— Ну и умница, гоните быстрей. Видали? Вот легкая жизнь.

— Видал, у всех овец до черта, надоело очищать, — устало сказал Волков.

Врач отвернул широкий хвост овцы и осветил фонарем гладкую с внутренней стороны жировую подушку. В нее всосались клещи, несколько мелких — темных и плоских, два были светлые, крупные, как ягоды. Волков с трудом оторвал пальцами крупного клеща; мелких можно было отодрать только пинцетом.

— Не трогайте, — сказал врач, — я возьму их с собой вместе с овцами, давно собираю этих паразитов, все пастбища на низменности в клещах, сплошной рассадник пироплазмоза.

Сдохшую овцу положили в козлы, издыхающую — в фаэтон, под ноги старухи. Она быстро вышла из фаэтона и стала в стороне. Светлана поддержала голову больной овцы. Хунчинос затаптывал костер.

— Вы где будете завтра в полдень? — спросил врач Волкова.

— У последнего армянского селения, за речкой.

— Ладно, приеду.

— Захватите акт на овцу.

— Светлана, — в тревоге прошептала старуха, — мы не можем ехать с заразной овцой!

— Она для людей незаразная.

— На нас переползут клещи!

— Прощай, Светланочка! — сказал Волков.

— Андрюша, поедем с нами? Поедем, а завтра рано-рано поскачешь к стаду!

— Стадо останется без меня?

— Я привезу вам глауберовой соли для овец, — сказал врач и взял старуху под руку, — прочистить желудок никогда не Мешает.

Кучер сел на козлы, поставив ноги на труп овцы, врач подвел старуху к фаэтону. Волков вложил ногу в стремя.

Светлана подбежала к мужу, прижалась и заглянула ему в лицо. Костер погас, равнина стала светлее. Хунчинос с фонарем и берданкой пошел через холмы к стаду. Конь, звеня мундштуком, торопливо срывал верхушки черной травы. Волков поцеловал свежие щеки и губы Светланы.

— Поедем со мной?

— Что ты? Вдвоем на одной лошади?

— Ну да, иноходью. Спать будем у костра, в бурке.

— Вместе?

— Конечно.

— Светлана, сейчас же садись в фаэтон! — отчаянным голосом сказала старуха.

4

Конь шел усталою иноходью. Поздний вечер посветлел от звезд. Равнина спустилась ровным скатом к подлеску. Молодые деревья толпились не сплошь, а стадами, подлесок местами был прозрачен, над ним стоял чистый шум реки.

У берега запоздавшая тюрчанка брала воду в медный кувшин, речка и кувшин чуть сверкали. Волков подъехал к прибрежным камням и крепче охватил рукой Светлану.

Копь остановился посреди речки, потянулся к воде и всхрапнул. Светлана чуть не соскользнула с седла, Волков прижал ее к себе обеими руками. Конь попил воды через удила; расставил задние ноги и стал мочиться в быструю воду; тюрчанка, забыв кувшин, с удивлением смотрела на мужчину и женщину, обнявшихся на коне посреди реки.

Освеженный конь бодро вышел на берег, обдав тюрчанку брызгами. Она вскочила и засмеялась. Волков, улыбаясь, крикнул ей "салам", тюрчанка прошептала "яхши иол" — счастливого пути.

Конь пошел, задевая ветви, по кривой тропе, в гору. Светлана сказала:

— Ты ни одной женщины не можешь пропустить.

Селение, низкое и темное, спало сбоку горы; на плоской кровле окраинного домика лаяла, подняв морду, собака. Копь косился на тени домов, за последним домом он пошел иноходью. Светлана закачалась в седле и вздохнула.

— Тебе неудобно?

— Ой, Андрюша, кажется, я беременна!

— Что ты говоришь?

— Правда.

Волков затянул повод и соскользнул с задней луки седла на круп.

— Сиди просторно, поедем шагом. Знаешь, это будет удивительный мальчишка!

— У меня сердце очень бьется.

— Сильно?

— Попробуй! Не меньше сто двадцать в минуту. Правда, здорово колотится?

Волков остановил коня и ладонью послушал сердце Светланы. Оно торопливо билось. Тишина стояла на горе. Конь вздохнул.

— Теперь я у тебя послушаю, — сказала Светлана, расстегнула рубаху мужа и провела рукой по его груди. — Я больше без тебя не могу, люблю тебя очень, Андрей!

— Пусть бабушка уезжает, одни останемся?

— Жалко бабушку!

— Отвезти тебя к ней в колонию?

— Нет, я с тобой! — быстро и громко сказала Светлана и