Каменные колокола - Владимир Арутюнович Арутюнян

Я быстро сел на кровати:

— Хочешь избавиться от длинноухого?

— С одним едва справляемся. Книг в руки не берешь...

Отец накинул на осла седло, похлопал, укрепил, похлопал еще раз, остался доволен. Встал, глубоко вздохнул, посмотрев на меня. Что-то хотел сказать.

Спустя немного времени они уже шли вниз по крутому спуску. Мне показалось, какие-то могучие руки отняли у меня детство и уносят безвозвратно. Я почувствовал глубокую боль утраты и заплакал.

Машина поднималась все выше и выше. В какую бы сторону ни поворачивались наши взгляды, мы видели горы с коническими вершинами и плоскогорьями из вулканических наслоений. Наконец на треугольной вогнутой равнине показалось озеро Севан. Северные склоны Варденисских гор круто спускались к озеру и сливались с прибрежными равнинами. Скалистые Гегамские горы под уклоном нависли над озером. Пройдя еще один поворот, мы оказались на берегу этого сине-голубого чуда. Озеро было спокойно. Зеркальную гладь воды пронизывало сияние солнца. Асфальт дороги тянулся по белым наслоениям, некогда бывшими дном озера.

Мы проезжали мимо седловидного холма, верх которого был покрыт жухлой травой, а у подножия поблескивал известняк. По требованию Арамяна автобус остановился. Мы поспешно выскочили из машины, с шумом и гамом побежали к воде. К счастью, день выдался теплым, и мы воспользовались редчайшей возможностью искупаться в чистоводном озере. Близ берега озеро сильно обмелело. Более чем на двести метров вода едва была нам по пояс. Это говорило о том, что скоро и эта часть его станет сушей.

На воду села стая диких уток. Медленно покачиваясь, они подплывали к берегу. Арамян взглянул в их сторону, потом, не отводя глаз от воды, сказал:

— Севан — это песня. Это чудо чудес, что осталось нашему народу. Без Севана наши родники могут высохнуть. Без Севана мы — дети земли, жаждущей влаги.

Серая «Победа» свернула с шоссе, обогнув холм-седло, и остановилась метрах в ста от нас. Из машины вышел мужчина в очках. «Багратян!» — полоснуло по сердцу.

— В тысяча девятьсот двадцатом году нашу вновь созданную республику можно было назвать страной сплошного мрака. В самом прямом смысле слова у нас не было промышленности. Наши отцы вели сельское хозяйство с помощью орудий феодальных времен...

В моем воображении купаются русалки, а на дне озера серебристо ржет огненный конь из сказки. Мне является Сона, сияя золотом короны и белым платьем...

— ...Необходимо было найти мощный источник энергии. И вот наши взоры обратились к Севану... Папаян, конечно, ты меня слышишь?

— Да-да, — быстро отвечаю я и замечаю, что утки приплыли к берегу.

— На реке Раздан был сооружен каскад Раздан — Севан, живительный пульс нашей республики. Воды озера стали орошать Араратскую долину и десятки тысяч гектаров плодородных земель предгорной полосы. Прекрасный Севан, воспетый поэтами, превратился в могучую энергетическую силу. Нашему поколению остается выразить свою признательность и поспешить сохранить навеки эту реликвию природы.

Волны лениво слизывают с берега песок. На них не остается следов от ног. Багратян готовится сойти в воду. Из машины выходит девушка в купальном костюме, прыгает на месте и со смехом бежит к озеру. Смех звенит в моей душе. Я закрываю глаза. Губы мои вот-вот шепнут «Сона». Озорник Кароян кладет руку на мою голову. Арамян улыбается:

— Я могу продолжать?

— Конечно... — застревает у меня в горле, и я заливаюсь краской.

— Было решено с верхнего течения реки Арпы переправлять в Севан двести восемьдесят миллионов кубометров воды ежегодно...

На постеленном у машины карпете сидит женщина, накинув на плечи платок. Я бегу мысленно к Сона. Какая-то сила, исходящая от взгляда женщины, сковывает меня.

— Перемена, — говорит Арамян.

Все бегут смотреть уток. Я отделяюсь от группы. «Подойти — не подойти?» — гадают мои пальцы. Не сосчитав до десяти, быстро подхожу к Сона.

— Здравствуй, — первая здоровается со мной она.

— Здравствуй.

Я снова вижу ее верхом на нашем белом осле, в желтой кофточке и в джинсах. Потом от нее отделяется девушка в купальнике и как в чудо-сказке оказывается на песках.

— Вы в походе?

— Ага...

— На автобусе приехали?

Мы оба смеемся. Я окунаюсь в ее сияющий взгляд, он меня укрывает от всех остальных.

Женщина на карпете смотрит в нашу сторону.

— Сона, вода холодная, вернись!

Я понимаю так: «Сона, немедленно отойди от этого парня».

— Сейчас, — отзывается Сона и поворачивается ко мне.

Утки, крякнув, взлетели и вновь опустились на воду подальше от берега.

— Я тебя очень хотел видеть.

Я двигаю ногами, они все дальше и дальше уходят в песок.

— Я тоже, — шепотом отвечает Сона, поворачивается и бежит к матери.

«Я тоже, я тоже, я тоже!» — шепчут сотни русалок и ныряют в озеро. У них один образ, один голос. Со дна озера я слышу ржание огненного коня, протяжное и призывное. Гладь озера опускается все ниже, ниже, до той глубины, где живут русалки.

Я слышу голос:

— Постой... стой, говорю!

Я вздрагиваю. Видение исчезает. Я чувствую холод и глубину озера. Арамян, тяжело дыша, плывет ко мне. Берег остался далеко. Страх охватывает меня. Почему я до сих пор не чувствовал холода воды? Все собрались на берегу. Я не разбираю лиц, но понимаю, что они в тревоге следят за нами. Арамян советует мне повернуться на спину, отдохнуть и уж потом плыть назад.

Когда я пришел в себя, то лежал у машины прямо на карпете. Меня укрыли множеством пальто и пиджаков. Ко лбу прижалась чья-то ладонь — это рука матери Соны. Меня сильно трясет, кружится голова. В нескольких шагах у машины стоит Сона. Двое ребят из нашего класса сильно трут руки начальника строительства. У моих ног, бледный и понурый, сидит Арамян.

— Опасность миновала, — услышал я голос матери Соны.

Я попытался припомнить, что случилось, однако непрекращающаяся дрожь не давала мне думать. После уж я узнал, что нам на помощь подоспел отец Сона. Арамян едва сумел дотянуть до мели. Ему помогли ребята, а начальник строительства, взвалив меня на плечи, вынес на берег.

Вот так произошло мое объяснение в любви...

— Как ты себя чувствуешь?

Я лишь улыбнулся. Кароян пошутил мне под руку:

— Кто же на его месте почувствовал бы себя плохо?

Остальные тоже стали шутить. Люди вновь обрели свою прежнюю веселость. Арамян велел собрать вещи. Я не имел возможности попрощаться с Сона наедине. Поблагодарил всех. Мать Сона тикин[29] Сатеник тихим голосом сказала: