Всклянь - Коля Андреев

– Ну да. Служебная. Но моя.

Катя нащупала выключатель. Макс затащил молчащего внутрь, не снимая обуви, провел его в комнату, пристегнул левую руку к батарее.

– Вот теперь ты сиди тихо. Как раньше.

Урод поднял на него лицо и улыбнулся.

– Помогите! – громко, хрипло выплеснул его рот.

Макс врезал ему в район скулы. Пальцы опять заныли.

– Что он должен сказать? – Катя стояла сзади.

– Кать. Ты бы правда… шла отсюда. Ну Кать. Пожалуйста. Не сейчас.

Она спокойно сделала шаг вперед, оказалась на одном уровне с Максом. Плечом к плечу они стояли перед своим пленником. В руках Катя держала молоток.

– Вот так? – спросила она и ударила парня в район плеча, сверху.

Тот заорал. Сломала ключицу, решил Макс.

– Уйди отсюда, блядь, я тебе говорю!

Он попытался выхватить у нее молоток.

Она смеялась.

Урод орал: «Помогите!»

Она вывернулась, пнула того ногой в лицо.

– Начальник, убери ее! Помогите!

Макс скрутил Катю, поднял, вынес в коридор.

– Катя! Катя! Хватит!

Он отпустил дрожащее тело.

Она села на корточки. Не поднимала глаз, не показывала ему лицо.

– Начальник! – раздалось из комнаты. – Продал я эти велосипеды! Деньги нужны были! Мать болеет! Начальник! Начальник! Начальник, сука, прости меня! – В комнате наручник бился о батарею.

Катя поднялась на ноги, провела рукавом по лицу, оставив следы туши на бежевой ткани плаща.

– Ты меня тоже прости, начальник.

Она нервными пальцами затеребила замок, дверь поддалась, Катя сделала медленный шаг вперед, на секунду застыла и побежала вниз по лестнице.

Макс спокойно закрыл за ней. Пошел в комнату. Достал бумагу и ручку.

– Вот тут подпиши, остальное я сам.

Мобильный она оставила у себя дома, картами не пользовалась, билеты на ее имя никто не покупал. Он искал неделю и еще один день. Кати нигде не было. Катя исчезла. Катя ушла.

Он три дня ночевал в кабинете, пытаясь найти хоть что-то.

Потом решил, что все, пора залить это дело – и залить серьезно, чтоб отключиться и все забыть.

Он надел пиджак, застегнул его на верхнюю пуговицу, перед выходом из кабинета остановился и посмотрел на себя в зеркало.

Свет снова погас.

Как обычно, в пятницу

Перед уходом катя целует вилку утюга. Так заведено. Во-первых, чтобы не забыть, что он выключен. Во-вторых, есть еще Катя. Катя с большой буквы. Катя с большими намерениями и большими неприятностями. За ней глаз да глаз.

И вот катя идет домой, где собирается принять ванну. Там она поплачет, но зато будет знать, что помогла.

Она считает себя тихой и заботливой, она, катя, спасает собак и кошек. В какой-то момент, начитавшись новостей до рвоты, она захотела хоть кому-то помочь. Чтобы руки перестали трястись, надо занять их делом. Нашла чат в телеграме, подала заявку. Быстро разобралась, что значит «выезд», «передержка», «сбор». О чем кричат черное и белое сердечки.

А Катя – враг кати. Хочет свалить.

«Ты новости видела? Скролишь? Хули сидеть, чемоданы собирай. Что значит, тебе ничего не угрожает?»

Или хочет взорвать дом, поэтому надо проверять, выключен ли газ. Утюг.

«Вокруг всем по хер. Они равнодушные твари, им поделом, за дела их и накажи. Они выкидывают собак, стреляют в кошек, молчат перед теликом, они спятили, они даже не заметят, как умрут».

После девяти утра в чат приходит сообщение. Она всегда боится смотреть. Закрывает левый глаз, открывает, закрывает правый и только тогда смотрит, там —

Значит, спасли питомца. Он спас. Александр. Саша. Александр Борисович.

Оружие мое. Спасение наше. Золотые руки, светлая голова, ветеринар от бога. Поставьте свечку за его здоровье.

В чате АБ любили. Каждую субботу он закрывал одну из своих клиник для клиентов, которые везли ему питомцев и несли ему деньги. И открывал для них – волонтеров. С их драными, кровавыми, паршивыми найденышами.

И ведь всё бесплатно!

Сидя в горячей воде, она смеется. Кто смеется – Катя или катя, – не понимает. «Всё бесплатно». На внутренней стороне бедра – синие пятна. Ничего не бесплатно.

Вытирает руку, включает на телефоне подкаст. «Быть счастливой, когда опускаются руки».

– Вам важно вернуть контроль, – говорит твердый женский голос. Так, наверное, говорит вслух Катя. – Делать что-то для себя, простое. Помыть полы. Накраситься. Перебрать гардероб. Также помогает считать все полезное, что вы сделали за день.

Итог дня – двенадцать

Она плохо старалась? Она плохо его зарядила? Не выгладила на пятерку, упустила складку?

Гладить вещи, мужские вещи, было для нее чем-то спасительным. Она так участвовала. Она так меняла мир и чувствовала, что в этом ее сила – разгладить все складки, унести угрюмость, серость и злость – сделать все гладким. Сделать все ровным. Понятным. Красивым. Добрым. Она бы разгладила лица, небо, сонного полицейского, недовольную кассиршу в «Магните», бугристую улицу Татарскую. Катя верила, что людей можно выровнять, аккуратно и с любовью превратить в ясную поверхность без единой морщинки. Таких людей классно нюхать, касаться, зарываться в них. Рубашка Александра.

Рубашки Александра. Она обожала делать это. Она обожала, что он в той самой рубашке, которую она превратила из грубого комка в красивую вещь. Его синие и серые куртки – для работы, для нее – рубашки, для него – куртки. Треугольный вырез, кармашек, швы – она делала так, чтобы ни одной складочки. Как будто ему нечего было прятать. Нечего было скрывать – ни от его жены, ни от детей, ни от бизнес-партнеров.

– Избегайте людей, которые вызывают у вас негатив. Сотрите их номера. Отпишитесь от них в социальных сетях. Устройте себе отпуск от всех раздражителей. Пошлите их в жопу хотя бы на несколько дней.

В пятницу вечером она всегда шла к нему – в квартиру-студию на Введенской. Почти пустой шкаф, немного одежды, в основном рабочей. Зубная щетка в треснутом стаканчике – старая и одинокая. Стиральная машинка своим огромным глазом наблюдает за ними на раскладном диване. Гладильная доска вместо письменного стола: он вечно складывал на ней какие-то стопки договоров. Строчки стройных печатных букв в конце каждого листа портила подпись. Он издевался. Рукой расчеркивал свою фамилию. Говорил: мне все равно на ваш порядок. Я тут хаос. Я тут всё. Она не очень любила – нет, катя ненавидела его руки. Эти руки спасали животных. Эти руки крутили соски. Вламывались в нее. Могли душить и ковыряться одновременно. Шлепать и поглаживать. Ласково провести по волосам или намотать их на кулак. Разрезать живот собаке. Щелкнуть катю по носу.

Надо было перестать.

Остановить.

Остановиться, сбежать.

Сказать твердое «нет».

Или, если боишься, не говорить, а просто пообещать и не прийти. Не брать трубку.

И не привозить к нему животных, пусть Люба отвозит. У нее муж на машине – таксует; вот пусть отвозит, хватит этих отговорок, что ему салон запачкают.

Подстилки есть.

Можно подстилку заказать на «Озоне» или «Вайлдберриз».

И все. Она там легко крепится – и все.

– В нас всегда борются два человека. Две стороны. Конформист и бунтарь. Один нежный и слабый, другой агрессивный и злой. Так устроила природа. В нужный момент мы используем одну из этих сторон. Сейчас мы все полны гнева и наша темная сторона просится наружу. Не выпускайте ее. Если будет действительно нужно, она сама возьмет верх.

«Ты делаешь меня сильным. Спасибо за все. Благодаря тебе я получаю суперсилу. Это не я спасаю всех этих малышей, это ты спасаешь. Ты меня заряжаешь на подвиги».

Она несколько раз перечитывает сообщение от Александра. Внутри кричит Катя: «Лживая сука!»

«Увидимся в пятницу? Пришли мне фотку. Срочно. Срочно нужна твоя фотка. Без одежды. Хочу еще, хотя бы так».

Она блокирует его контакт. Руки дрожат. Выпивает две таблетки