В перспективе - Элизабет Джейн Говард

– Мне нравится лесистая… – начала она, потом спохватилась: – Вы имеете в виду конкретную местность или ее вид?

– Я про вид, – ответил он, наблюдая за ней. – Сколько вам лет, Тони? Семнадцать?

– Девятнадцать, – ответила она, потрясенная величиной его ошибки. Помолчав немного, она старательно-небрежным тоном спросила: – А вам кажется, что мне всего семнадцать?

– Мм, да, пожалуй. Это оскорбляет ваше достоинство?

– Нет, конечно. – Ее ответ прозвучал так оскорбленно, что он расхохотался.

– Ну и ну! Тони, не надо на меня сердиться. Знаете, многие женщины были бы рады, если бы их сочли более молодыми, чем на самом деле.

– Разумеется, это я знаю. – Она двигалась легкой рысью впереди него по самому краю дороги. – Так или иначе, нельзя просто говорить людям то, что им, как вам кажется, нравится слушать.

– Но если человек нравится вам, неизбежно хочется, чтобы ему нравились ваши слова.

– Лесть, – бросила она, не оглядываясь. Простотой своего пренебрежения она и раздосадовала, и очаровала его, он догнал ее и, пока ехал наравне, к своей растерянности заметил, что ее глаза полны слез.

– Тони?.. – Она не ответила, и он мягко спросил: – Что я вам сделал?

После краткой паузы она произнесла:

– Вам незачем говорить мне то, чего вы на самом деле не думаете. Этих слов я не приму, – чопорно добавила она.

– Но я никогда ничего подобного и не делал! – воскликнул он, гадая, что он такого ей сказал.

– И обещаете не делать?

(Господи, как же она молода!)

– Тони, зачем мне льстить вам? Каждое слово, обращенное к вам, я произносил совершенно искренне. Вы окажете мне честь и поверите в это?

– Конечно, если вы просите. – И она улыбнулась ему, своим незамедлительным согласием поразив его так же, как неожиданными слезами. (Господи, вновь подумал он, до чего она молода!)

– Сейчас мы повернем направо и вскоре будем на месте.

– Повезло нам с погодой в день экспедиции, – сказал он в тон ей.

Она огляделась.

– Да, но она не привлекает к себе внимания, как в тот вечер после грозы.

С шоссе они свернули направо, на узкую, проходящую в выемке дорожку, высокие откосы которой поросли луговой земляникой и мелкими фиалками. Справа от них таинственно начинался лес.

– Особенность леса в том, – заговорила она, – что, когда заедешь в него поглубже, кажется, что нет ни погоды, ни времени. – Она подняла взгляд, проверяя, понял ли он ее, но он, внимательно слушая, всем видом выражал недоумение, и она продолжала: – То есть какой бы ни была погода, когда бы ты там ни очутился, кажется, будто в лесу всегда одно и то же. Нет ни вечера, ни ночи, ни дождя, ни темноты – он выглядит целостным, обособленным и всегда одинаковым. – Она умолкла, потом задумчиво добавила: – Разумеется, каждый раз, когда приезжаешь в лес, он другой.

– Значит, вот как вы мыслите?

– Только иногда и только о некоторых вещах. Странно: когда я об этом думаю, все кажется предельно ясным, но, когда пытаюсь рассказать, выглядит абсолютной глупостью.

– Всегда? – уточнил он, и она сразу же ответила так, как он и ожидал:

– Раньше я никогда не пыталась.

(Небо над плотным гобеленом леса было пронзительным, нежно-голубым.)

– Лесть я люблю, – неожиданно произнес он.

Она обернулась.

– Видите ли, я польщен тем, что никому другому вы не пытались рассказать, о чем думаете.

– Но это же правда!

– Да, но вы могли бы и не утруждаться, делясь со мной.

– Вы задали мне вопрос, и я, само собой, ответила.

Он застонал.

– Тони, вы меня пугаете! Неужели вы не позволяете себе никаких утешительных обманов в отношении людей или самой себя?

Она задумалась, и он заметил, что она слегка покраснела.

– Не знаю. Наверное, я даже не понимаю толком, что вы имеете в виду. Похоже, я совершенно невежественна. Вы замечали, как при этом люди почти всегда кажутся моралистами? Я не нарочно.

Он думал: есть разница между невежественностью и неискушенностью. А вслух сказал:

– Я знаю, что вы не моралистка. Знаете, если я пообещаю никогда не льстить вам, а вы пообещаете непрестанно льстить мне, мы будем счастливы вечно.

Она со смехом повернулась к нему – у нее глаза и впрямь как звезды, мелькнуло у него в голове, этак она разобьет мне сердце.

Она объявила:

– Мы на месте. Въезжаем в лес.

Въезд в лес прошел почти незамеченным, но через несколько минут казалось, что они углубились в самую чащу. Она была прострочена бесчисленным множеством тропок и дорожек, пестрела полянами, где деревья погибли или были вырублены для изгородей, представляла резкий контраст: с жарой от полос неба над головой и запеченными солнцем тропами; с прохладой бесконечных теней и зелени; с глубокой тишиной и миниатюрными оркестрами насекомых; с отсутствием красок у стволов больших дубов и съедобных каштанов – просто чуть более светлых или темных, как тени, земли с богатой текстурой пыли, старых, странных, сухих листьев, от меди которых остались лишь кости, сломанных веток, подобных серебристым видениям, будто когда-то их окунули в лунный свет, и далее – лилово-розовыми тонами дербенника и напестрянки, теплыми желтыми – льнянки, холодными желтыми – чистотела, зелеными – мха, аронника, дубравной ветреницы, орляка и дубовой листвы – сочных, глянцевых, изящных, пышных и скромных.

– И где же мы съедим наш обед?

– А что? Проголодались? Хотите остановиться прямо сейчас?

– Нет… просто соображал, знаете ли вы, куда едете, или у вас есть некий таинственный план.

– Я собиралась отвести вас к единственному ручью, который нашла. До него не очень далеко, и тогда лошади смогут попить. Боитесь потеряться?

– Я уверен, что вы не потеряетесь. А сам боюсь только потерять вас.

– Я не дам вам потеряться, – ответила она.

Но после еще получаса езды он утвердился в мысли, что без нее наверняка заплутал бы. Они сделали столько поворотов, что сейчас, когда солнце стояло в высшей точке над их головами, он совершенно утратил чувство направления.

– Уже близко. Весной ручей слышно задолго до того, как его можно увидеть. Но теперь течение слишком медленное, поэтому он почти не журчит.

Они выехали на поляну с развесистым дубом с одной стороны и склоном в дальнем конце, спускающимся к ручью. Она спрыгнула с лошади и огляделась с триумфом собственницы, который он счел трогательным.

– Не правда ли, удачное место для пикника?

– В самый раз, – согласился он. Наблюдая за ней, он забыл спешиться.

– То же самое вы сказали и про клубнику.

А может, она не настолько естественна, какой кажется, думал он, ведя лошадь к колышку, к которому она привязывала свою. Момент, чтобы упомянуть о своих воспоминаниях,