Жертва цивилизации - Аркадий Тимофеевич Аверченко
– Вот еще черти тебя принесли. Тут человек работает, а ты зря шатаешься – только мешаешь.
Не обращая внимания на неудовольствие хозяина, Раскатов развалился на диване, похлопал перчаткой по колену и присвистнул…
– Работаешь? Тебе же хуже. Вот вы все – такие работнички: пока ты тут уткнулся в скучнейшие, дурацкие бумаги – живая жизнь проплывает мимо твоего носа!
Хозяин угрюмо промолчал, надеясь, что гость после такого сухого приема обидится и уйдет, но Раскатов был человек другой складки: он сладко потянулся, засвистал что-то из «Кармен» и вдруг сочно расхохотался.
– Ты чего? – угрюмо покосился хозяин Кириллов.
– Лимонова знаешь?!
– Что за странный вопрос: наш общий друг и приятель.
– То-то и оно, что приятель! Интересно мне сейчас взглянуть на его физиономию.
Кириллов лениво поинтересовался:
– А что с ним случилось, с Лимоновым?
– Ой, не могу молчать!! Ей-богу, расскажу. Но… надеюсь, это будет между нами?
Кириллов промычал что-то невразумительное – нечто среднее между: «Да ладно уж…» и «Провались ты в болото со своими секретами».
Но Раскатов горел таким свирепым желанием рассказать, что принял это подозрительное мычание как торжественную клятву.
– Ну, так слушай! Ведь правда, жена Лимонова, Ольга Михайловна, – очаровательное существо?
– Мм… предположим! Что ж из этого следует? Позавидуем Лимонову, да и все.
– Нет, брат, ты брось!! Теперь не Лимонову нужно завидовать, а мне!
Кириллов привскочил с кресла:
– Что это значит?!
– А то и значит. Видишь ли, она мне давно нравилась… То есть, конечно, влюбленности особой не было, а так… Просто лакомый кусочек. Ухаживал я за нею вскользь, лениво, совершенно не думая, что из этого выйдет. А сегодня встречаю ее на улице, и вдруг приходит мне в голову шальная мысль: предпринять более энергичные шаги. Ну… то да се – разговорились. Соврал я, что нынче день моего рождения, и уговорил ее выпить по этому поводу бокал вина. Попали в ресторанчик, мигнул я лакею, чтоб дали отдельный кабинет, и вот… Началось невинными поцелуями, а кончилось… ха-ха-ха! Этакий бедняк этот Лимонов! Интересно бы на него сейчас взглянуть – какие у обманутых мужей лица бывают?..
Кириллов, негодующий и взволнованный, забегал по комнате.
– Послушай, Раскатов! Но ведь это же чудовищно. Ведь Лимонов твой друг…
– Голубчик!! Какое же это имеет отношение? Дружба одно, а… а… хорошенькая женщина совсем другое…
– Но ведь ты же осквернил его семейный очаг!!
– Философия. Тургеневская розовая водица.
– Ты обманул его дружбу, доверие!..
– О-о! Розовый пастушок, пасущий белых овечек на зелененькой травке. Брось! Ты дьявольски сентиментален, Кириллов, – вот уж не подозревал в тебе этого. Теперешняя жизнь, брат, жестокая штука. Общий девиз – хватай, что плывет в руки!
* * *
Кириллов молчал, о чем-то задумавшись, потом спросил странным дрогнувшим голосом:
– Значит, по-твоему, отбить у лучшего приятеля его законную жену – это ничего?
– А что делать, братуха! Нынче всяк сам за себя.
Кириллов неожиданно вскочил и, схватив руку Раскатова, горячо пожал ее.
– Спасибо, дружище!! Если бы ты знал, если бы только мог подозревать, как ты облегчил мою совесть!!..
Раскатов очень удивился.
– А что… такое? Что ты хочешь сказать?
– О, Раскатов! Если бы ты знал, как я терзался последнее время. Как мне было трудно, невыносимо трудно и тяжело – глядеть тебе прямо в глаза… Но твое признание, конечно, сняло камень с моей души.
– Экую ерунду человек мелет! Да что случилось-то?
Голос Кириллова звучал вдохновенно, почти экстазно:
– Слушай, Раскатов! Какое счастье, что я теперь могу тебе признаться во всем! Знай же, о, Раскатов, что я сделал по отношению к тебе такой же поступок, как ты – по отношению к Лимонову.
Раскатов застыл на месте, протянул вперед руки, будто защищаясь.
– Ты… ты… Стой! – беззвучно зашептал он дрожащими белыми губами. – Не хочешь ли ты сказать, что моя жена, Катя…
– Да!!! Каюсь. Подошел такой момент, подхватил вихрь и закрутил! Она ведь у тебя красавица…
Раскатов застонал как раненый зверь и бессильно опустился на диван.
– И ты… ты мог так поступить со мной?!! Со своим лучшим другом?
– Да ведь ты же поступил так с Лимоновым…
– Э, «Лимонов, Лимонов»… Сейчас мы обо мне говорим, а не о Лимонове!! Боже мой, Боже, какая подлость…
– Почему?.. – хладнокровно спросил Кириллов. – Ведь ты же давеча радовался своей победе – дай же и мне порадоваться.
– Будь ты проклят!! Ты разбил мою семейную жизнь…
– Брось! Тургеневская розовая водица.
– И ты еще смеешься, ты – мой близкий друг!!
– Розовые барашки на зеленой травке. Жизнь, брат, жестокая вещь. Нынче такое время, что хватай, если в руки плывет. Твоя же, брат, философия.
Раскатов вдруг поднялся с дивана; его розовое упитанное лицо исказилось и посерело…
С трудом выдавливая из себя слова, будто глотая застрявший в горле комок, он прохрипел:
– Ну, так слушай же ты!.. «Друг»! Я тебе все это выдумал, насчет Ольги Михайловны Лимоновой. Ничего между нами не было!! Просто я хотел похвастать лишней победой. Она для меня так же неприкосновенная, как и для тебя. Ну? Что ты теперь скажешь?!
Он с трудом проглотил бешеную слюну, давившую его.
Лицо Кириллова просияло, и он, подскочив к Раскатову, принялся энергично, благодарно трясти его за руки…
– Ты… Говоришь правду?! Ничего между вами не было?! Слава Богу, слава Богу!!..
– Да… – угрюмо покачал головой Раскатов. – Между мною и мадам Лимоновой ничего не было! Сознаюсь! Солгал. Но – ты?! Ты? Вползти в мой дом, как змея, вскружить жене голову, обмануть мое доверие…
Кириллов рассмеялся лучезарно и весело и обнял Раскатова за плечи:
– Да ведь и между мной и твоей женой ничего не было!!.. Клянусь тебе. Просто я хотел наказать тебя за твою подлость по отношению к Лимонову. И сочинил насчет Катерины Георгиевны – да простит она мне эту гнусность!
На лице Раскатова снова появился яркий живой румянец, сразу окрасивший его осунувшееся лицо.
– О? Правда? – радостно заторопился он. – Серьезно? Серьезно между тобой и Катей ничего не было? Ты можешь в этом поклясться?!
– Матерью своею клянусь, – серьезно и честно сказал Кириллов, открыто глядя в глаза гостю.
Гость совсем расцвел, и розы снова заиграли на его щеках и губах. Так восходящее солнце окрашивает мгновенно серый пейзаж, дремавший до того во мраке. Он минуты две глядел на хозяина, потом уголки его губ дрогнули, и он закатился таким смехом, что должен был, склонившись, опереться о спинку кресла…
– Что? Что с тобой?! – даже испугался хозяин.
– Да ведь… О-ой, не могу. Да ведь… я тебе опять соврал
