Откроется не каждому - Константин Викторович Харский
– Даже не знаю, усну я сегодня или нет, – призналась Клара, подумала немного и добавила: – Если получится настроиться на волну сна – то усну быстро.
– Страшно одной в таком большом доме? – высказал догадку Олег Васильевич.
– Ещё чего. Новостей больно много.
– Ты должна знать: дом не только нельзя продать, но и никто тебе в нём не сможет причинить вреда. Никто снаружи не сможет зайти сюда – хоть из пушки стреляй. Никто из дома без твоего согласия не сможет выйти…
– Один всё-таки убежал, – вспомнила Клара.
– Сам открыл дверь и убежал? – сильно удивился Олег Васильевич и даже привстал.
– Дверь, кажется, была открытой. Не помню точно.
Олег Васильевич был удовлетворён этим ответом, успокоился и снова уселся в кресло.
– В общем, твой дед взял тетрадь и, зная какой-то секрет того древнего старика, стал описывать в нём свой дом. Очень подробно его описал: все стены, все окна. До крыши и унитазов всё описал. Чертёж сделал. Но дом не появился. Конечно, откуда бы ему взяться? Дед же был колдун, а не волшебник. Поэтому Аркадий перелистнул страницу и описал жизнь семнадцати человек: четырёх каменщиков, электрика, водопроводчика, кровельщиков… Были там и землекопы с экскаватором, и косматый бригадир. У каждого рабочего было своё имя и своя история жизни – своя биография.
Потом Аркадий каждому написал мотивацию, причину, по которой они приедут в Старую Руссу. Не все сразу, разумеется. Сначала приехал, заскучав в Питере, один известный архитектор. Аркадий так и написал: «Заскучал и решил набраться свежих идей в Старой Руссе». Приехал архитектор и стал тут гулять, на скамейках сидеть. Так и познакомился с одним мужчиной. Разговорились, подружились. И за пару вечеров этот архитектор от нечего делать нарисовал чертёж дома для своего нового знакомого. Чертёж этого дома, Клара! Сделал чертёж – и, вдохновлённый какой-то свежей идеей, кинулся обратно в свой Питер.
Потом появился косматый бригадир Филимон… Уж какое имя дал ему твой дед, такое и есть. Не спрашивай, откуда этот Филимон приехал. Я так понимаю, прямиком из текста Аркадия. Твой дед объяснял, но мне эта тайна так и не открылась. Не дорос умом, видимо… Я и учился-то так себе, лишь бы не ругали.
– Просто вы были не на той волне, – вставила Клара.
– Ага, ну, наверное. Так вот, приехал Филимон, пришёл в старый дом к Аркадию и говорит: «Ну, давай строить». При этом так говорит и так ведёт себя, словно знает уже, что делать, и задаток за работу получил. Когда есть бригадир и чертёж, то пора появиться землемеру. Он и появился, отбил границы участка. Потом определили границы дома, составили все нужные бумаги. Дальше – больше. Приехали чёрт его знает откуда землекопы и давай, как стахановцы, работать. Дня три – и яма готова. Можно фундамент заливать. Одни куда-то делись, а другие появились. Только Филимон по-прежнему ходит и на всех наводит страх. Но руководил грамотно, ничего не скажешь. Всё по науке сделали, как ты видишь. Потом кто-то – вот скажи мне, кто? – откуда-то – кто бы знал, откуда – привез эти немецкие обои. Ты только подумай, этим обоям… – стал считать Олег Васильевич. – Сейчас у нас двадцать третий год? А дом этот за год до рождения твоего отца Петра был построен… Отцу твоему сколько?
– Сорок пять, – сказала Клара.
– Значит, дому уже сорок шесть лет. А что тут износилось? Ничего! А вы решили его продать! – возмущался Олег Васильевич.
– У папы проблемы на работе, ему срочно нужны деньги. Это не потому, что нам дом не нравится… – объяснила Клара.
– Разберёмся, – сказал Олег Васильевич и продолжил: – И вот эти люди построили дом – и куда-то делись. А дом остался, как ты видишь. Остались документы на него. А где строители – неизвестно. Не удивлюсь, если они каким-то чудесным образом просто вернулись в текст твоего деда…
– Вы шутите?! – только и смогла сказать Клара.
– Да куда уж мне до Петросяна! У меня и фантазии такой не было никогда. Мне такое не придумать. Только дом этот – непростой, и продать его нельзя. Я, конечно, не знаю наверняка, но сужу по тому, что могу увидеть: дом не стареет, ничего в нём не ломается, дверь могут открыть только члены семьи Замковых, и окна разбить невозможно. По крайней мере, чужому человеку это точно не удастся. Вот и получается, что дом этот – только наполовину настоящий. А наполовину – волшебный, что ли… Не знаю, как правильнее сказать.
– И что мне теперь с этим делать? –Клара задала первый в своей жизни риторический вопрос – вопрос, который не требует ответа.
– Не знаю. Я знаю только то, что обязан был тебе всё это рассказать. Сейчас уже поздно. Что если я приду завтра, часиков в одиннадцать, и мы продолжим?
– Хорошо.
Олег Васильевич встал, раскланялся и направился к входной двери, однако даже не стал пробовать открыть её сам.
3.10.
Клара наконец осталась одна, и у неё появилось время подумать о произошедшем. Какая интересная и насыщенная жизнь у взрослых! За один сегодняшний день она узнала, почувствовала и пережила больше, чем за все предыдущие годы. По крайней мере, сейчас у неё было именно такое впечатление. Клара не могла поверить, что ещё позавчера фехтовала с Кузнецовой и проиграла ей всухую, а вчера боялась оставаться дома одна.
Нужно будет завтра сходить к Резниковым и извиниться за то, что всё это время она так несправедливо обвиняла Мухтара. Он и правда её не кусал. Совсем. Теперь Клара это видела своими глазами и знала совершенно точно. Ещё вчера она не поверила бы в историю о путешествиях внутри текста. А теперь она там живёт. Как чудесно, что способность жить внутри текста вернулась к ней. Непонятно почему, но вернулась.
«Ещё нужно будет Йошке отдать деньги за краску, но сначала утром напишу на воротах «НЕ» – и получится: «Не продам». Получится круто и смешно, – улыбнулась Клара. – Все возьмут моду писать на своих воротах “не продам”. Да, запустим челлендж.
Интересно, почему я снова могу проваливаться в текст? Потому что вернула пять тысяч? Их нельзя было брать? Непонятно. Может быть, попробовать снова взять пять тысяч и почитать дневник? Если я не окажусь внутри текста, значит, дело действительно в деньгах. И как это связано? Можно ли мне наколдовать другие пять тысяч? Сколько вообще можно наколдовать? Дедушка что-то писал про чувство меры. Надо
