Живое свидетельство - Алан Ислер
Появился Стэн, сияющий, вспотевший, в джинсах и клетчатой фланелевой рубашке — то есть одетый еще не для гостей. Одной рукой он прижимал к груди бумажный пакет, в другой был пакет со льдом.
— Робин, привет! Через пару минут я к вам присоединюсь.
И он вышел — видимо, направился сначала на кухню.
Тишину прервал звонок домофона.
— Джейк! — крикнула Хоуп. — Умница моя, ты будешь открывать всем дверь.
Вскоре Джейк привел Майрона Тейтельбаума — он тогда еще был молод и не получил постоянную должность — и его жену Роду. В те времена у Майрона еще были пшеничные волосы копной, на манер Харпо Маркса[11], и пышные усы. Он уже был почти готов пуститься в исследование собственной сексуальности — я имею в виду его скандальное заигрывание с гомосексуальностью, завершившееся его «выходом из шкафа», в котором он, сам того не подозревая, все это время просидел. Выход получился столь экстравагантным, что его прозвали Повелителем Мух. Впрочем, в тот период данью эпохе, в которой мы жили, у него были лишь ярко-желтый шарф на шее и хипповские бусы, на которых болтался crux ansata[12]. Рода была худая, тусклая и нервная. Их роман начался еще в университете, для обоих это был первый сексуальный опыт, и они сочли брак единственно возможным следствием столь дерзкого поступка.
— Что-нибудь выпьете? — рьяно взялась за роль хозяйки Хоуп. — Майрон!
— Мне «Кровавую Мэри», пожалуйста.
— Отлично. Джейк знает, что это такое. Рода, а ты?
— Я? Да, конечно! Милый, а что я пью?
Майрон возвел глаза к потолку.
— Боже ты мой, чего ты только не пьешь. Да все, что предлагают.
— Лапа, прекрати! Джейки, мне капелюшечку джина с тоником.
Тут внезапно возник Стэн, бодрый, одетый в академическом, еще не утратившем актуальности стиле — серый твидовый пиджак «в елочку», серые брюки, белая рубашка, полосатый галстук. Уже легче. На руке у него висела Филлис, заглядывавшая ему в глаза.
Некоторое время мы болтали, жевали, прихлебывали. Филлис старательно поворачивалась ко мне спиной. Рода — она, чтобы удобнее было подливать, держалась поближе к столику с напитками, — вдруг воскликнула, взмахнув рукой со стаканом так, что плеснула немного на паркет:
— Какая чудесная квартира! Говорила я Майрону, надо было снимать на Манхэттене. К чертям Нью-Джерси!
— Ужин подан, — поспешила сообщить Хоуп.
На столе были расставлены карточки с написанными от руки именами. Мы расселись по своим местам. Перед каждым стояла тарелка, где на подушке из салата возвышалась небольшая горка рубленой печенки.
Джейк наклонился к матери и громко шепнул ей на ухо:
— У меня в комнате, в шкафу, мужчина. Вдруг он опасен?
— Милый, не говори ерунды. Ой, Джейк, ты посмотри, который час! Пора пожелать всем спокойной ночи. Можешь почитать полчаса перед сном.
Хоуп встала.
Мы все от души пожелали Джейку спокойной ночи. Хотелось добавить «наконец-то». Я всегда терпеть не мог детей, которые общаются со взрослыми как с равными.
Хоуп извинилась и пошла проверить что-то на кухне.
— А вы, пожалуйста, ешьте! Я на минуточку.
Но отсутствовала она куда дольше. Мы уже давно доели печенку, когда она вернулась. К тому времени Рода единолично расправилась с половиной бутылки поданного к столу дешевого вина. Разговор тянулся вяло. Сидевшая справа от меня Филлис устало спросила, как я обживаюсь в Америке, но едва я приступил к своему обычному ответу, она обратилась к сидевшему напротив Майрону и спросила, видел ли он новую выставку в МоМА[13]. Видимо, она считала, что беседовать — значит задавать вопросы.
Хоуп, которая первую перемену блюд пропустила, принялась собирать тарелки.
— Ой, боже мой, Стэн! Вот уж рассеянный профессор! Ты же забыл зажечь свечи!
Свечи были воткнуты в оплетенные соломой бутылки из-под кьянти. Стэн наклонился, чтобы их зажечь.
— Господи! — буркнула Рода и икнула, прикрыв рот. — Только не надо религиозных церемоний и ритуалов! Я ими сыта по горло.
— Рода, это же шабат, — раздраженно одернул ее супруг. — Господи Иисусе, имей хоть каплю уважения. Ты в еврейском доме. Не все мы забыли свои корни.
— Да это вообще ни при чем, — сказал Стэн. — Шабат начался на закате. Впрочем, для нас это неважно. Религию я оставил на долю родственникам, благослови их Господь. — Он со значением усмехнулся. Чтобы дать нам понять: парадокс не случайный, а намеренный, образчик игры его ума. — Свечи исключительно для украшения. Хоуп считает, что так романтичнее.
— Я за это выпью! — сказала Рода и повернулась ко мне. — Плесните-ка мне еще, дружок!
Подали куриный бульон, в каждой тарелке плавало по гигантской клецке из мацы. Это блюдо Рода проигнорировала — она сосредоточилась на стоявшей перед ней очередной бутылке кислятины. Ее муж, пытаясь отломить кусок клецки, забрызгал ей платье, и она, пошатываясь, ринулась в ванную, чтобы жирные капли окончательно не испортили ее лучший наряд.
— Мы со Стэном обожаем Лондон, — обратилась ко мне через стол Хоуп. Она оглядела присутствующих, давая понять, что делится этим сообщением со всеми.
— Понятное дело, кто его не любит? — весело подхватил Майрон. — Мы же с английской кафедры.
— Мы там провели медовый месяц, — продолжала Хоуп. — Никогда не угадаете, где мы останавливались. Стэн такой романтик!
— Кому-нибудь добавить супа? — спросил Стэн. — Хоуп, милая, никому не интересно, где мы останавливались. Пора подавать следующее блюдо. Родная, давай сосредоточимся на этом.
— Мы жили в отеле «Стэнхоуп» на Стэнхоуп-клоуз. — Она обвела глазами стол, словно призывая это оспорить. — Стэн-Хоуп, понятно? Там было изумительно. Мы бы мечтали туда вернуться. Робин, вы знаете «Стэнхоуп»?
К своему стыду, я его знал. Одна из тех захудалых гостиниц, которые организуют, объединив несколько дешевых домов, в каких обычно живут небогатые клерки. Я там останавливался примерно в то же время, что и молодожены Копсы. Я тогда только что получил мало на что годный диплом магистра и переехал из Лидса в Лондон, намереваясь засесть за роман. Стэнхоуп-клоуз находится в Килберне, к западу от Эджвэр-роуд. Ничего приличнее «Стэнхоупа» я не мог себе позволить. Сейчас его захватили арабские террористы, наркоманы и проститутки. Полиция об этом знает и, полагаю, благоразумно обходит его стороной.
От необходимости отвечать меня избавило появление Джейка в пижаме.
— Мамочка, мамочка, там в ванной какую-то даму тошнит. Она меня разбудила.
— Что за глупости, Джейк! Тебе просто плохой сон приснился, — сказала Хоуп. — Давай, я отведу
