Том 7. Сухой хлеб - Андрей Платонович Платонов
Если дядя Сарай шел один по деревне, то он шептал слова сам для себя, потому что у него непрерывно шло в голове размышление, и мысль рождала слова: если Сарай встречал другого человека, то немедля вступал с ним в беседу – о том, что происходит сейчас на свете, что дальше будет, как надо жить и как не надо, какая будет погода в будущем году и отчего в деревне появилась моль. Дядя Сарай на каждый вопрос давал полный ответ, потому что он все знал, и все люди, особенно дети, любили его за то, что он все знает.
Но больше всех дядю Сарая любил мальчик Тишка, лет десяти от роду, который не знал ничего. Он чувствовал только, что живет на свете и что ему здесь хорошо. Дядя Сарай тоже любил маленького конопатого Тишку, потому что Тишка с доверчивой радостью слушал каждое слово старого дяди и принимал его слово в свое сердце.
Дядя Сарай даже скучал, когда не видел в иной день Тишку, и тогда самостоятельно шел искать мальчика. А Тишка играл на околице с товарищами, бегал по дикому разнотравью неудобной, непахотной земли и кричал там от своего баловства и детского счастья. Однако Тишка не знал, что такое, если считать по науке, земля, животное, насекомое или небо, а дядя Сарай знал это в точности. И поэтому Сарая печалило, что Тишка еще ничего не знает, а сам живет, шумит и балуется.
– Тишка! – кричал Сарай поверх высокой травы среди лета. – Беги ко мне, я тебе свое указание скажу!
Тишка подбегал к Сараю, садился возле него в траву и делался задумчивым.
Тишке интересно было думать о чем-нибудь; только он сейчас не знал, о чем ему думать, и он следил глазами за бабочкой, которая летала над травой и над цветами, торжествуя в воздухе легкими крыльями. Бабочка отражалась в светлых глазах Тишки, и поэтому он чувствовал ее, он знал, что она тоже живет с ним наравне, а больше он не думал ни о чем.
Сарай садился рядом с Тишкой, гладил свою голову и сообщал мальчику:
– Эх ты, Тишка, Тишка!.. Не на той звезде я живу…
– А где же тебе надо, дядя Сарай? – спрашивал Тишка.
– Надо бы мне не тут, а на прочей какой-нибудь дальней планете, – грустно говорил Сарай. – Здесь я все уже знаю, и давно своим мозговым умом дошел до чего попало…
Тишка с пугливой кротостью посматривал на большого Сарая.
– А мозговой ум у нас есть? – спрашивал Тишка. – Я ел мозох из кости, из коровы, – мне отец его давал, чтоб я поумнел.
– Это ложь невежества, – хрипло, опухшим голосом говорил Сарай. – Ты ничему не верь, Тишка, ты никого не слушай, ты думай, как я тебе говорю…
– А отчего я думаю, дядя Сарай? – спрашивал Тишка.
– Это тебе так кажется, – объяснял Сарай. – Вещество в тебе киснет, в твоей голове, и получается разное воображение про то, чего нет.
– А я думал, что я вправду думаю, – грустно говорил Тишка. – А это нарочно!
– Все нарочно, – утверждал Сарай. – Ничего такого особого нету.
– А отчего я вижу? – допытывался далее Тишка, уже тронутый сомнением до сердечной боли.
Сарай, как знающий человек, ухмыльнулся довольным лицом.
– А чего ты видишь-то?
– Я вижу целое небо и синюю траву, она маленькая, – медленно говорил Тишка, внимательно рассматривая сияющий летний мир. – Я вижу вон там избушку бабушки Феклы, из ней дым из трубы идет, это бабушка либо картошки печет, а может, гуся!
– А дальше что ты, видишь? – спрашивал Сарай.
– Я вижу, где желтые цветы растут, – смотрел мальчик в тихое поле перед собой, – и над ними солнце весь дух освещает.
– Ничего ты не видишь, – отвергал Сарай мнение Тиш-ки. – Это тебе так только кажется, это у тебя глаза играют.
– А чего же там есть? – указывал Тишка рукою на весь мир возле себя.
– Там-то? – равнодушно говорил Сарай. – Там ничего нету – там одна тьма, а глазами ты обман один видишь… Это у тебя в одних твоих глазах есть разноцветный свет, а снаружи весь мир черный.
– Черный? – спросил Тишка, сейчас же вообразив тьму и почти увидев ее своими глазами на месте сияющего солнечного света.
– Черный, а также бледный, как покойник, – сообщил дядя Сарай. – Все ведь это мертвое.
– А отчего же что-нибудь живет? – не понимал Тишка. – Жуки живые, коровы чвакают ртом и моргают добрыми глазами, я тоже живу с ними…
– Живут они от нужды и скуки, – отвечал знающий Сарай. – На свете ведь всякое дело, Тишка, идет просто: гниет и томится, а все думают, что это важное дело, – ишь ты как! А это одно представленье!
– А бабочки летают! – тихо произнес Тишка.
– Пускай, – сказал Сарай. – Что ж тут хорошего! Бабочка была червяком, а станет пылью. Я ведь, Тишка, все знаю.
Тишка соскучился сидеть и пошел домой, а Сарай остался на месте, не смея окликнуть мальчика и возвратить его обратно для беседы и своих указаний.
Ему стало вдруг стыдно оттого, что он знал все, а Тишка ничего. «Надо его еще больше на ум наставить», – решил Сарай.
Задумчив был Тишка на родном дворе. Он грустно рассматривал плетень, лопух и прочие предметы и различные существа, живущие во дворе; он знал теперь, что все это не такое, каким кажется, и голубое небо над ним на самом деле черное или серое, как безродная пустошь.
Тишка поднял темно-синего жука, жившего в тени под травой, положил его к себе на ладонь, погладил его и поговорил с ним.
– Ты кто? – спросил Тишка. Жук молчал. – Правда, что ты гниешь и томишься? – Жук пошел по ладони, двигаясь вперед от нужды или скуки; Тишка обиделся, что жук им не интересуется и живет сам по себе, отдельно и тайно, не
