Общество самоубийц - Рэйчел Хэн

Сьюзен продолжала жалобно бубнить. Лия разобрала что-то про щенка — бедный шеночек болен, Грег расстроен из-за щенка, и Сьюзен очень важно их поддерживать. Служить для всех опорой.

— Да, конечно, — сказала Лия. — Друзья — это важно.

Она огляделась. На другой стороне круга сидела Анья, тоже молча: оба ее соседа развернулись в противоположные от женщины стороны, симметрично сгорбившись справа и слева от нее, будто сложенные крылья.

Лия нехотя перетащила стул по старому заплесневелому ковру поближе к Анье. Она не могла не думать о том, сколько опасных микроорганизмов и пыли поднимается при этом с пола и попадает ей прямо в легкие. «Сальмонелла, кампилобактер, листерия, шигелла», — продекламировала Лия про себя.

— Ну, и как мы будем это делать? У тебя что-нибудь вызывает чувство благодарности? — Лия понимала, что Джордж продолжает следить за ними, оценивая их поведение. Она подбирала правильные слова, надеясь, что Анья ей подыграет. Но лицо той оставалось непроницаемым. И дышала она очень странно — выдохнув, делала долгую паузу, потом внезапно начинала медленно вдыхать, будто спохватившись.

— А, да, — наконец сказала Анья, — чувство благодарности.

— Да, это сложный вопрос, — подхватила Лия. — Никогда не знаешь, откуда оно нагрянет. На свете ведь столько всего, что вызывает благодарность.

Анья слегка тряхнула головой, прищурилась, а потом, рассеянно обратив взгляд на Лию, будто только что ее заметила, обронила:

— Музыка, наверное. — И вновь умолкла.

Лия понимающе кивнула, подперев подбородок рукой. Она понятия не имела, о чем говорит Анья, но осознавала, что Джордж, не отрываясь, смотрит на них. Туго натянутая кожа на скулах Аньи под ярким искусственным светом казалась полупрозрачной.

— Вот за что я благодарна. За музыку.

— Ты играешь на музыкальных инструментах? — спросила Лия.

— Я играю на скрипке, — сказала Анья. У нее была манера смотреть на вещи и на людей так, будто от них исходил слепящий свет, и именно так она сейчас смотрела на Лию.

— Ну и… — Лия ждала продолжения.

— Ты разве не знаешь? Ну да, конечно, — вмешался Джордж.

Анья, казалось, превратилась в каменную статую, словно клетки ее тела вдруг сдвинулись вместе и все пустые туманные пространства между ними исчезли.

— Анья у нас знаменитость.

— Я не знаменитость, — голос Аньи звучал спокойно, но воздух вокруг нее вдруг стал плотнее.

— И ее мать тоже. Настоящая звезда. Когда-то пела в Карнеги-холле.

«Карнеги» Джордж произнес так, будто это было французское слово, и его толстые влажные губы гротескно вытянулись на последнем слоге. Анья молчала.

— Не знаю, чего ты так стесняешься. Конечно, профессия не самая полезная для здоровья. Наверное, потому ты к нам и попала. У нас много артистических натур. Был как-то художник, совсем безнадежный случай — кончил тем, что угодил в изолятор, бедняга. Теперь питается исключительно внутривенно. Но, по крайней мере, он жив.

Джордж задумчиво свел вместе кончики пальцев. Потом повернулся к Сьюзен, которая взволнованно теребила его за локоть.

Анья так и сидела неподвижно, словно статуя. Лия поддалась внезапному порыву и накрыла ее руку своей. Обычно она не прикасалась к чужим людям, но что-то такое было в лице Аньи, что заставило ее это сделать. Со стороны казалось, что руки у Аньи бледные и холодные, но на самом деле они были теплыми, почти горячими, и едва заметно дрожали.

— Она и правда была знаменитостью, — сказала Анья так тихо, что Лия едва расслышала.

— А она еще выступает? — спросила Лия. Ей сразу захотелось задать массу вопросов. Что она пела? Неужели до сих пор еще бывают концерты? Почему вообще кто-то становится музыкантом, зная статистику по рискам?

— Нет. Не выступает.

Лия искоса глянула на Джорджа. Он сидел, склонившись над шепчущей Сьюзен, то и дело серьезно кивал, прижимаясь мясистым бедром к ее коленке.

— Что с ним вообще такое? — невольно вырвалось у Лии. Она, кажется, не совсем верно выразилась, но Анья склонила голову набок и задумалась, будто хорошо поняла ее. Наконец она пожала плечами.

— У людей бывают странные призвания, — сказала она. — Не думаю, что у него злые намерения.

Лия снова огляделась. Все еще были увлечены беседой.

— У меня после первой встречи все стало еще хуже. Наблюдатели явились ко мне домой, сидели в гостиной, представляешь?

Анья никак не отреагировала. В ее лице не отражалось ничего, кроме отрешенной и какой-то усталой пустоты, которую Лии почему-то хотелось заполнить. Точнее сказать, она ощущала необходимость этого.

— А потом я узнаю, что мой жених доносит на меня в Министерство. Думаю, это его рук дело, — Лия стрельнула глазами в Джорджа. — Только он мог все это устроить. И то, как он говорил с тобой… Это переходит все границы.

Анья без всякого выражения, будто на деталь интерьера, посмотрела на Джорджа. Тот с очень серьезным видом что-то растолковывал Сьюзен, жестикулируя при этом так, словно вкручивал невидимую лампочку.

Внезапно Лия увидела его глазами Аньи: потрепанный человечек в очках, с толстыми мясистыми губами. На воротнике тщательно выглаженной рубашки — маленькое ржавое пятнышко.

— Джордж такой же, как мы. За ним тоже наблюдают. Дело не в Джордже. Дело во всех нас.

Лия ничего не поняла. Она вдруг осознала, что ее рука все еще лежит поверх Аньиной, и по контрасту с ее собственной смуглой кожей было особенно заметно, что у Аньи пальцы бледные до прозрачности. Лия убрала руку.

— Тогда какой в этом смысл? Во всех этих разговорах, встречах, в этих штуках? — Лия махнула в сторону золоченых табличек на стене, однообразно блестевших в резком свете люстры.

Анья снова пожала плечами. Ее серая шерстяная шаль соскользнула с одного плеча.

— А ты? — спросила она.

— Я?

— За что ты испытываешь чувство благодарности?

— Почему мы вообще говорим об этом? Какая разница? — Лия скрестила руки под грудью и начала сквозь ткань блузки прощупывать собственные ребра, пересчитывая их в уме.

Анья тяжело и шумно вздохнула.

— Я рисую, — призналась Лия, понизив голос.

— И это вызывает в тебе чувство благодарности? — Анья посмотрела на нее.

— Нет! Но они приходили ко мне домой — там я храню свои картины. Они видели мою коллекцию музыкальных записей.

Анья никак не отреагировала. Если Лиины слова и взволновали ее, она никак этого не показала. Хотя, если она сама музыкант, вряд ли можно удивить ее чем-то подобным.

— Если они узнают про картины, меня в жизни из списка не вычеркнут, — сказала Лия уже практически сама себе.

Анья подняла голову.

— Из какого списка?

— Из Списка наблюдения, конечно.

Изо рта Аньи вырвался сухой свистящий кашель, как у кошки, когда она пытается избавиться от застрявшего в